хищника - терзали тело каджарской империи, мир с интересом взирал на 
происходящее, не усматривая ничего необычного. Не это меня занимало. Мне 
хотелось представить себе русских людей, оказавшихся в гуще персидских неурядиц,
 принимающих в них самое деятельное участие, решающих примерно те же задачи, 
что и мы, и переживающих те же трудности. 
 Этих людей давным-давно нет в живых, забыты они, как были забыты их 
предшественники и как будем забыты мы - их преемники. Но в книгах есаул Ремизов 
продолжает, находясь под хмельком, пристреливать свою берданку во дворе 
казачьей казармы; выкатывает пушки на площадь Бахарестан штабс-капитан 
Перебиносов и бьет без промаха картечью по укрывшимся в здании меджлиса 
бунтовщикам; лузгает семечки тегеранская голытьба, забавляясь публичным 
повешением предка имама Хомейни, почтенного законоведа Фазлуллы Нури; все так 
же идут усталые солдаты экспедиционного корпуса генерала Баратова из 
Месопотамии через Хамадан на Кавказ, чтобы сдаться там советской власти, пойти 
под знамена Деникина или остаться вместе с атаманом Шкуро, тоже воевавшим на 
персидском фронте. Все они дышат тем же воздухом, отдыхают в тени тех же 
деревьев, любуются теми же снеговыми, розоватыми на заре вершинами, что и я, 
они пишут, говорят, плачут, ругаются по-русски, как и я. 
 В густейшем мраке персидской ночи освещен лампой под зеленым абажуром 
маленький уголок; на плетеном столике в углу веранды стакан по-ирански крепкого 
чая и книга; утихает далекий и ровный гул засыпающего Тегерана; безумолчно 
журчит вода в арыке. Цепь времен смыкается. 
 Здесь, точно на этом месте, на заросшей плющом веранде в ночной тишине и 
прохладе сиживали мои предшественники и их друзья - дипломаты, военные, 
коммерсанты, разведчики, ученые, те, кто работал и воевал на самых далеких 
рубежах Отечества во имя его спокойствия и пользы. Случайность, что я существую 
именно сейчас, а не раньше или позже. Случайность, не имеющая значения,- важна 
принадлежность к "русским в Иране" или, как говорили мы раньше, в Персии. 
 Я знаю предшественников не так, как знает свой предмет беспристрастный 
исследователь, у которого все - год рождения, школьные отметки, круг 
родственников - подтверждено документами, ссылками на источники, авторитетными 
цитатами и свидетельствами современников. Для меня предшественники - это люди, 
которые делали то же дело, что и я, это коллеги, которые помогают работать, а 
иногда сбивают с толку неверным взглядом на то или иное событие, легковесным 
отношением к какому-то факту и т. п. Мы лишены возможности прямого общения. 
Ничего страшного - мы не общаемся и со многими современниками, занятыми теми же 
делами, что и мы, хотя знаем их заочно. Они тоже принадлежат к нашему 
сообществу, где главное - не временные барьеры, а причастность к общему делу. 
 Кажется, изложена моя мысль не вполне внятно, но едва ли стоит придираться к 
четкости формулировки. Надо почувствовать, что ты сам, твоя работа, жизнь - это 
всего лишь ничтожная часть огромного общего, не разделяемого на прошлое, 
настоящее и будущее. Частицами этого общего остаются и предшественники. 
 Нас в Иране становится все меньше и меньше. Исламская революция неумолимо и 
последовательно продолжает вытеснение представителей северного соседа, 
начавшееся при последних шахах. Закрыт русско-иранский банк, больница Красного 
Креста, лечившая тегеранскую бедноту, закрыто консульство в Реште и конторы 
Ингосстраха, не выдаются визы корреспондентам. Сокращается официальная 
советская колония, и еще быстрее уменьшается, исчезает некогда процветавшая в 
Тегеране русская эмиграция. Помню известную многим в Тегеране церковь св. 
Николая... 
 В ноябре 1979 года американское посольство было захвачено так называемыми 
"студентами-мусульманами". В ноябрьские и декабрьские дни 1979 года днем и 
ночью бушевали здесь толпы с криками: "Марг бар Картер", "Марг бар джасусан" 
("Смерть Картеру", "Смерть шпионам"). Схлынули толпы, утих шум, заложники 
вернулись в Америку - и открылся безопасный доступ в узкий переулок, выходящий 
к восточной стене "шпионского гнезда", переулок, где стоит церковь св. Николая 
с приютом для престарелых и русской библиотекой. Неожиданно возникают из-за 
поворота ее голубые купола-луковки с позолоченными крестами, как милое лицо 
земляка в чужой толпе. Церковь не лезет на глаза, но и не прячется от взора 
прохожего, она стоит скромно и достойно с дореволюционных (дореволюционных 
российских) времен, за ней неисчислимые множества когда-то живших единоверцев, 
она - кусочек не старой, а вечной России. 
 Церквушка выглядит трогательно и дружелюбно. Это сегодня. Было время, когда 
русская эмиграция и советское посольство находились в состоянии непримиримой и 
задиристой вражды. Плелись хитроумные интриги; дело, полагаю, не обходилось и 
без крови. Эмигрант - легкая добыча для разведок и подозрительный субъект для 
контрразведок, пушечное мясо тайных войн. Мы были подозрительны, имея на то 
самые веские и резонные основания. Холодная война против Советского Союза 
началась не в 1946 году. Тогда был изобретен лишь этот термин. 
 В начале шестидесятых годов приступили к строительству нового служебного 
здания посольства. Заключили контракт с местной фирмой и под строгим 
наблюдением советских консульских работников и строительных специалистов 
приступили к рытью котлована под фундамент. В ходе работ, а велись они на нашей 
территории, окруженной плотным забором, были обнаружены под землей захороненные 
останки нескольких человек. Дело уголовное, но его каким-то образом замяли, 
обошлись без официального расследования, хотя, судя по воспоминаниям очевидцев, 
было установлено, что захоронения производились в разное время и трупы 
пролежали в земле несколько десятков лет. Кем они были, эти люди, в каких делах 
замешаны, кто с ними расправился и за что? Все это покрыто, как говаривал один 
из шолоховских героев, "неизвестным мраком". Мне почему-то думается, что на