Республики».
 Подпольных организаций в Румынии не было, там шла борьба за власть, в которой 
активно участвовали советские чекисты. Они информировали Москву о всех 
закулисных махинациях, сами в них участвовали и подталкивали (если это было 
нужно) местные власти к уничтожению инакомыслящих.
 Московские советники в первую очередь опекали созданное в феврале 1949 года 
внутри МВД Румынии Управление государственной безопасности.
 В начале мая 1950 года Сахаровский докладывал в Москву министру 
госбезопасности Абакумову об аресте в Румынии шестидесяти шести бывших 
министров и крупных государственных чиновников. Арестованных поместили в тюрьму 
для политических заключенных в городе Сигете, каждый четвертый из них умер в 
заключении.
 Такие аресты почти всегда согласовывались с Москвой. Иногда эти вопросы 
обсуждались через советников МГБ, иногда через советское посольство.
 В декабре 1951 года первый заместитель министра иностранных дел Андрей 
Андреевич Громыко поручил советскому послу в Бухаресте передать румынским 
руководителям:
 «По мнению советского правительства, в ближайшие дни следует провести суд над 
шпионами, диверсантами и террористами — Шпиндером, Саплаканом, Бон и Стецанеску,
 приговорить их к расстрелу и приговор привести в исполнение».
 Речь шла, разумеется, не о шпионах, а о румынских политиках, не согласных с 
новой властью.
 В румынском руководстве шла острая борьба между двумя группировками, каждая из 
которых искала поддержки в Москве. Роль советских чекистов была решающей. Они 
формировали мнение московского начальства.
 В июне 1950 года Сахаровский отправил министру Абакумову очередное донесение, 
весьма неодобрительно отозвавшись о члене политбюро Анне Паукер:
 «В личной жизни не отличается скромностью… Окружает себя приближенными из 
числа евреев».
 С санкции Москвы Анна Паукер пала жертвой конкурентной борьбы и лишилась своей 
должности.
 В первых числах июня 1950 года политбюро утвердило дипломата Сурена 
Спандаровича Спандаряна представителем Комитета информации в Румынии.
 Сахаровский же подчинялся своему начальству из первого Управления МГБ, которое 
было создано 17 октября 1949 года с задачей вести внешнюю контрразведку и 
обеспечивать чекистским обслуживанием советские колонии за рубежом.
 Его командировка в Бухарест оказалась короткой. Ему пришлось покинуть Румынию, 
потому что у него не сложились отношения с хозяином страны Георгиу-Дежем.
 Румынский генсек откровенно жаловался советскому послу Сергею Ивановичу 
Кавтарадзе, что по вине Сахаровского его указания «по вопросу улучшения работы 
органов не получили практического осуществления».
 Сергей Кавтарадзе в начале двадцатых годов возглавлял Совнарком Грузии. Во 
внутрипартийных дискуссиях он голосовал за Троцкого, что стоило ему карьеры и 
членства в партии. Но в 1940 году Сталин внезапно вспомнил о старом знакомом, 
приказал восстановить его в партии и взять на работу в Наркомат иностранных дел.
 Во время войны Кавтарадзе был заместителем наркома, а в 1945 году уехал послом 
в Бухарест.
 Посол, естественно, докладывал в Москву о недовольстве Георгиу-Дежа, и 19 
ноября 1952 года Сахаровский был возвращен в Москву. Но в Министерстве 
госбезопасности претензий к нему не было. Александр Михайлович Сахаровский стал 
заместителем начальника разведки, а после ухода Панюшкина — начальником первого 
Главного управления КГБ при Совете министров.
 Сумрачный и неразговорчивый, Александр Михайлович не тратил лишних слов на 
разговоры, но был умелым организатором. Его ценили подчиненные и уважали 
начальники.
 Начальником разведки его сделал кадровый чекист Иван Александрович Серов. 
Хрущев спас Серова в 1953 году, когда Иван Александрович вполне мог разделить 
судьбу Берии. Серов сыграл ключевую роль в 1957 году, когда против Хрущева 
ополчилось большинство членов президиума ЦК.
 Тем не менее Никита Сергеевич расстался с Серовым, смущаясь его чекистского 
прошлого.
 8 декабря 1958 года генерал армии Серов был освобожден от обязанностей 
председателя КГБ и через день назначен начальником Главного разведывательного 
управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР и заместителем начальника 
генштаба по разведке.
 В первом Главном управлении КГБ об уходе Серова не сожалели. Разведчики, 
которых он вызывал к себе, поражались его неосведомленности во внешней политике,
 небогатому словарному запасу. Иностранных языков он не знал.
 «Во время многочисленных совещаний, заседаний и собраний актива, — вспоминает 
генерал-лейтенант Вадим Алексеевич Кирпиченко, который всю жизнь прослужил в 
разведке, — Серов громил и разоблачал Берию и его окружение, то есть занимался 
привычным ему делом. Все время надо было кого-то разоблачать, клеймить позором 
„врагов народа“ и призывать к повышению классовой, революционной и чекистской 
бдительности. Одновременно выдвигались требования соблюдать законность и 
партийные нормы в работе.
 Когда кампания по разоблачению Берии и чистке чекистских рядов от его 
единомышленников несколько утихла, Серов начал заниматься и делами разведки, 
которые находились в запущенном состоянии вследствие волюнтаристских действий 
Берии. Руководители отделов разведки стали получать какие-то осмысленные 
указания по работе, началось заново формирование резидентур, поиски сотрудников