вение совершать ранним утром,  мы обычно обсуждали
информацию, которая поступала в наши учреждения,  к сожалению,
во многих  случаях дублировавшие деятельность друг друга,  что
уже само по себе было весьма расточительно. Между нами сущест-
вовали разногласия  в отношении России,  и мы спорили по этому
поводу в течении многих месяцев.  Прежде  всего  это  касалось
данных по выпуску продукции русской тяжелой промышленностью. Я
оценивал выпуск ими танков гораздо выше,  чем Канарис,  и  был
убежден, что  они запустили в производство новые модели,  пре-
восходящии наши, но Канарис отказывался верить этому. Я пришел
к этому  заключению  в  результатедовольно необычного приказа,
который Гитлер, желая произвести впечатление на русских, отдал
в марте 1941 года; мы должны были продемонстрировать советской
военной миссиинаши наиболее передовые танковые заводы и танко-
вые школы,  и в связи с этим предстояло отменить все распрост-
ранявшиеся на них меры безопасности.  (Тем не менее, мы не вы-
полнили приказ  фюрера и скрыли наши новейшие модели.) Отноше-
ние, которое высказывали русские во время этого мероприятия  и
вопросы, которые они задавали,  привели меня к заключению, что
они располагают моделями лучшими,  чем те, что были у нас. По-
явлени большого количества танков Т-34 на русском фронте летом
1941 г. подтвердило правоту моих предположений.
     Другое расхождение  во взглядах возникло в результате то-
го, что Канарис заявил о наличии у него документальных доказа-
тельств того,  что промышленные центры вокруг Москвы, на севе-
ро-востоке, на юге и на Урале,  так же как и их главные центры
добычи сырья  связаны  между  собой лишь одноколейной железной
дорогой. Мое управление получило совершенно  иную  информацию.
Однако Канарис  заявил,  что его данные проверены,  в то время
как у нас не было возможности проверить наши.
     Отделы армейской  разведки "Иностранные армии - Восток" и
"Юго-Восток" проделали  великолепную  работу  по   объективной
оценке информации,  да  и  мы  достигли очень хорошего взаимо-
действия в нашей собственной разведывательной службе.  Но при-
веденные выше  разногласия  между Канарисом и мной показывают,
насколько было сложно для военного руководства,  ответственно-
го за маневрирование, провести верную оценку представленной на
его рассмотрение информации.  Поэтому если материалы не вписы-
вались в их основополагающие концепции,  их попросту игнориро-
вали. А поскольку это касалось  и  высшего  руководства,  дела
обстояли все хуже. Так, Гитлер до конца 1944 года отвергал не-
желательную информацию,  даже если она была основана на фактах
и аргументах.
     Отдел оценок (?) "Иностранных армий -  Запад"  так  и  не
достиг эффективности,  сопоставимой с нашей, так как непрекра-
щающаяся смена персонала привела к  значительной  неопределен-
ности, которая отразилась на их результатах. Сотрудники отдела
оценок Люфтваффе страдали по той же самой причине; кроме того,
чувство неуверенности было результатом ареста гестапо ключевых
работников отдела, оказавшихся членами русской шпионской груп-
пы "Красный оркестр". В итоге утраченное доверие так и не уда-
лось восстановить.
     Несмотря на  склонность  Канариса  к преуменьшению техни-
ческих успехов России, в последних разговорах с ним преоблада-
ли опасения,  что  мы окажемся втянутыми в войну на два фронта
со всеми вытекающими отсюда опасностями.  Мнение  Генерального
штаба было  таково,  что наше превосходство в войсках,  техни-
ческом оснащении и военном руководстве столь велико,  что  ин-
тенсивная кампания  против России может быть завершена в тече-
нии десяти недель.  Собствнная теория Гейдриха, которую разде-
ляли Гитлер и Гейдрих,  заключалось в том, что военное пораже-
ние настолько ослабит советскую систему,  что последующее про-
никновение политических агентов полностью развалит ее.  И я, и
Канарис сходились в том,  что оптимизм нашего  военного  руко-
водства был попростунелепым. Кроме того, Канарис так же считал
в высшей степени сомнительными политические  теории  Гейдриха.
Действительно, оценка, которую Канарис давал политической мощи
русского руководства,  была прямо противоположна той, что при-
надлежала Гейдриху. Он признавался мне, однако, что был бесси-
лен убедить Кейтеля, своего начальника, принять его точку зре-
ния. Кейтель  настаивал  на том,  что запланированные Гитлером
меры столь сокрушительны,  что советская система независимо от
того, насколько она прочна, будет не в состоянии противостоять
им.
     Вспоминая ложные оценки, данные западными союзниками мощи
Гитлера накануне войны, я все больше убеждаюсь в том, что наши
руководители совершают аналогичную ошибку. Я попытался указать
на это Гейдриху,  сказавшему,  что, возможно, было бы разумнее
исходить в нашем планировании из возможности того,  что Сталин
сможет укрепить структуру с