прикомандированный в самом начале войны к англо-французскому военному 
командованию и заподозренный в контактах с немецкой разведкой. Рупором 
клайвденской группы, источником утечки информации о капитулянтской политике 
Лондона служила вся пресса лорда Ротермира, в частности газета «Таймс».
 В салон леди Астор часто наведывался посол Германии в Великобритании Иоахим 
Риббентроп. Это обстоятельство, а также постоянные визиты «мюнхенцев» и членов 
клайвденской клики в Берлин способствовали осведомленности германского 
руководства относительно позиции Уайтхолла по вопросам европейской безопасности.
 В то же время Гитлер все больше убеждался в податливости британских политиков, 
в их ослеплении антикоммунизмом и антисоветизмом, в нежелании идти на военный 
конфликт с Германией.
 Далеко не случайным и отнюдь не обусловленным «умопомрачением» Гесса, как это 
пытались представить в Берлине, был драматический перелет заместителя Гитлера 
по нацистской партии, человека номер 2 в Германии, в Шотландию в мае 1941 года. 
То есть перед самым нападением фашистской Германии на Советский Союз. Теперь 
известно, что Гесс пытался установить контакт с прогерманскими кругами 
Великобритании, с клайвденской группой в расчете на сепаратный мир с Англией и 
создание единого фронта против нашей страны. По распоряжению Черчилля Гесс был 
изолирован от клайвденской группы, эмиссары которой стремились наладить с ним 
связь, и даже от Сикрет интеллидженс сервис!
 Эпизод с Рудольфом Гессом еще долго будет предметом особого внимания и в 
Лондоне, и в Берлине, и в Москве. Хотя и по разным причинам. Британская 
дипломатия, приобретя в лице Советского Союза союзника в войне с нацистской 
Германией, станет убеждать руководство нашей страны, что Гесс прилетел в Англию 
не для того, чтобы добиваться заключения сепаратного мира с Гитлером. 
Вынужденные в конце концов предать Гесса наряду с другими германскими военными 
преступниками Международному суду в Нюрнберге, англичане и до начала суда, и 
уже в ходе заседаний трибунала осторожно зондировали советских представителей 
на предмет возможности внесудебной расправы с главарями рейха. Почему в 
правящих кругах Великобритании кое-кто не одобрял открытого судебного процесса? 
Не потому ли, что в Нюрнберге могли всплыть неприглядные факты мюнхенского 
предательства? Почему, наконец, в Англии с таким упорством прячут от огласки 
протоколы допросов Гесса? И еще. Лондон, даже когда война стучалась, что 
называется, в дверь, не оставлял планов договориться с Гитлером. Впрочем, 
попытки договориться с Германией продолжались и в ходе Второй мировой войны.
 Мюнхен прочно вошел в историю как символ предательства и вероломства. Он 
останется в памяти людей как мощнейший стимулятор агрессии. Вытравить это 
понятие из сознания невозможно, какими бы миротворческими мотивами ни 
прикрывали политики свои действия, как бы ни старались их услужливые оруженосцы 
объяснять возникновение Второй мировой войны иными факторами, связанными, 
дескать, главным образом с действиями СССР.
 Тема Мюнхена на Западе сегодня непопулярна. Для политиков Великобритании, как 
ее творцов, для тех, кто решительно с ней не порвал, она особенно неудобна. Эта 
тема неудобна и кое-кому в нашей стране, кто, провозглашая себя миротворцем, на 
деле исповедует стратегию и тактику предательства своих друзей и союзников. 
Мюнхен 1938 года не может не вызывать определенных ассоциаций, например, в 
отношении политики «умиротворения» НАТО, развязавшей агрессивную (и пока 
безопасную для себя!) войну против Югославии. Политическая слепота и трусливое 
вероломство консервативного кабинета Чемберлена неоспоримы. Но не менее 
вероломны и чреваты серьезнейшими политическими последствиями действия 
нынешнего лейбористского правительства Энтони Блэра.
 Ассоциации, однако, на этом не заканчиваются. Мюнхен – выразительное 
свидетельство того, как политическое руководство Великобритании в угоду своим 
расчетам пренебрегло информацией спецслужб.
 Кому-то может показаться, что стремление Чемберлена отвести посредством 
мюнхенской сделки угрозу от Англии чем-то сродни усилиям руководства СССР 
отодвинуть угрозу нападения Германии на нашу страну. По моему убеждению, нет 
ничего иллюзорнее внешнего подобия. Советскому Союзу нужно было выиграть время 
для того, чтобы лучше подготовиться к неминуемой агрессии Германии и других 
стран «оси» против нашей страны. Со стороны СССР предпринимались усилия к тому, 
чтобы побудить Англию и Францию заключить военный союз против фашистского блока,
 установить систему коллективной безопасности в Европе, отодвинуть свои 
западные границы. Советской Союз не ограничивался увещеваниями, а, как в случае 
с Японией, решительными ударами по японским милитаристам на Халхин-Голе остудил 
пыл одного из членов «оси». Не говоря уж о том, что Советский Союз не 
натравливал Германию на какую-либо другую страну.
 И все же, как ни прискорбно это сознавать, недооценка руководством Советского 
Союза разведывательной информации тоже имела место. К сожалению, это же 
произойдет и в более позднее время – в конце 80-х годов.
 Мюнхенская политика коварного потворства фашизму и агрессии вызвала широкий 
протест в самой Великобритании. Как неприятие деятельности властей, как 
проявление истинной заботы о судьбах мира и безопасности следует рассматривать 
протестные выступления интеллигенции и тред-юнионов. Некоторые представители 
интеллигенции, в том числе выходцы из аристократических кругов, сделали свой 
выбор. Видя в СССР единственную реальную силу, способную противостоять фашизму, 
они приняли решение о негласном сотрудничестве с советской разведкой.
 О «кембриджской пятерке» сегодня знает весь мир. Четверо из них – Адриан 
Рассел (Ким) Филби, Гай Берджесс, Энтони Блант и Джон Кэрнкросс – проникли в 
Сикрет интеллидженс сервис, МИ-5, дешифровальную службу Джи-Си-Эйч-Кью. Дональд 
Маклин и Гай Берджесс работали некоторое время в министерстве иностранных дел,