торжествам. Все дипломаты были распределены по группам, каждая из которых 
отвечала за проработку и подготовку какогонибудь вопроса. Меня, как 
консульского работника, включили в группу с условным, названием «Память», куда 
вошли в основном сотрудники военноморского атташата посольства. Кажется, 
впервые после войны Министерство обороны СССР попыталось навести хоть какието 
справки о понесенных во время войны потерях и отыскать следы погибших и 
пропавших без вести.
      Дания не была фронтовой страной в полном смысле этого слова, но некоторые 
военные действия всетаки имели место на ее территории. Во время высадки войск 
фельдмаршала Монтгомери на полуостров Ютландия германские войска почти не 
оказывали сопротивления и сдавались англичанам в плен целыми дивизиями. Волею 
судеб в Дании к концу войны оказались какието части РОА генерала Власова. Вот 
онито и воевали с английскими войсками. Воевали упорно и обреченно, понимая, 
что помощи им ожидать неоткуда. Они попали в классическое окружение, которое им 
устроили в начале войны гденибудь под Киевом и Минском танковые части 
Гудериана. Видно, им на роду было написано все время попадать в «котлы» и в 
плен. Но в плен британцам «ютландские» власовцы решили не сдаваться, потому что 
боялись, что Монтгомери непременно выдаст их Сталину. «Томми» устроили им 
настоящую «молотилку», перемолов и смешав авиацией и артиллерией человеческую 
плоть с землей.
      Когда мы вместе с сотрудником атташата выехали в Ютландию, чтобы 
составить для себя хотя бы грубую картину захоронений русских на полуострове, 
то убедились, что эта задача нам не по плечу. Вопервых, потому, что датчане не 
очень охотно открывали перед нами свои архивы, а вовторых, велись эти архивы в 
отношении погибших власовцев не так уж тщательно. Единственное, что отложилось 
у меня в памяти после этой поездки, так это большое число погибших — сотни, 
если не тысячи наших соплеменников остались гнить в песчаной почве Ютландии. 
Хоронили их датчане, и — нужно отдать им должное — отнеслись они к этому делу 
основательно и уважительно. Но захоронения проходили в спешке, полную 
информацию о личности русских солдат им получить, естественно, не удалось.
      В те годы всем уже было известно, кто такие власовцы, но чувство щемящей 
жалости к рязанским, воронежским и псковским ребятам все равно присутствовало. 
Кто знает, если бы не были бездарными в начале войны наши военачальники, 
подставлявшие своих солдат под немецкие танковые клинья, и если бы не было 
такого безобразного отношения к попавшим в немецкий плен, то еще неизвестно (а 
вернее, известно), какой могла быть судьба сотен тысяч обманутых людей, 
лишившихся родины.
      Учеты могил по соответствующим церковным приходам сохранились, но 
составлялись они на основании попавших в руки датчан личных документов погибших,
 а хоронившие не всегда владели немецким или русским языками. К моменту нашего 
появления на кладбищах холмики с могилами власовцев стали уже зарастать травой 
и постепенно исчезать с поверхности земли. Нужна была целая экспедиция архивных 
работников, чтобы описать всех погибших и установить их личности.
      Когда майские торжества завершились, о погибших в Ютландии солдатах РОА 
простонапросто забыли. Да и что тут сетовать, где искать виновных, если нашей 
памяти и уважения зачастую не хватает не только на предателей, но и на 
настоящих героев?
      На востоке же Дании оставили свой след солдаты Советской армии. Дивизия 
генерала Ф.Ф. Короткова освобождала от немцев остров Борнхольм — самую 
восточную часть Дании, примечательную в основном тем, что здесь родился и жил 
известный пролетарский писатель Мартин АндерсенНексё («Дитте — дитя 
человеческое»), имя которого теперь.носит небольшой поселок острова, и что на 
этом рыбачьем в основном острове ловят и поособому коптят «беклинга» — 
борнхольмскую то ли селедку, то ли корюшку, то ли салаку.
      Генерала Короткова сейчас мало кто помнит, а в послевоенные годы он был 
хорошо известен и в Норвегии, и в Дании. Так уж получилось, что его дивизии 
пришлось освобождать северные районы Норвегии от горных егерей генерала Дитла — 
отборных частей германского вермахта, прославившихся успешными боевыми 
действиями против англичан на Крите и в Нарвике. Состоявшая на первых порах 
почти из одних ополченцев, дивизия Короткова первой на Карельском фронте 
получила звание гвардейской, первой приняла на себя удар корпуса Дитла, 
остановила их на подступах к Мурманску, три года на скалистых сопках тундры 
держала оборону, а когда пришло время наступать, первой устремилась вперед в 
норвежские фьорды, десантировалась на берег у Киркенеса и освобождала губернию 
Финнмарк.
      Сам генерал Короткое, по свидетельствам очевидцев, внешне мало походил на 
героя — невысокий, сухонький, безусый офицер даже не выглядел погвардейски. 
Писатель Геннадий Фиш, в прошлом фронтовой журналист, написавший несколько книг 
о Скандинавии, вспоминает о том, как во время наступления коротковцев он с 
трудом отыскал штаб их дивизии и валился с ног, когда в штаб вошел Короткое.
      — Откуда? Как дела? Устал? На, выпей и ложись спать, — приказал генерал, 
протягивая Фишу полный стакан водки.
      — Я не пью. ^
      — Ты что, больной? — искренне удивился генерал. Трудно сказать, почему 
генерал Короткое в Дании
      превратился в полковника Короткова, но отлично помню, что все в 
посольстве и в Копенгагене называли его именно полковником. То ли изза 
пристрастия к алкогольным напиткам, которым на Руси подвержены все или почти 
все талантливые, неординарные личности, то ли изза строптивости и непокорности 
начальству, то ли еще по каким причинам, которые в те непростые времена и 
придумывать не нужно было, чтобы «загнать за Можай», но на Борнхольм 
прославленная дивизия, вероятно, пришла с пониженным в звани