его выступлению с главной речью.
 В ходе политических разговоров, пресс-конференций Хрущев нередко переходил на 
резкости и просто грубости. В Лос-Анджелесе он так обиделся на речь мэра, что 
пригрозил прервать визит и покинуть Соединенные Штаты. На встрече с лидерами 
американских профсоюзов, когда было особенно важно показать государственную 
рассудительность, чтобы способствовать установлению контактов между 
профцентрами СССР и США, Хрущев, потеряв голову от ярости, разразился такой 
руганью, которую не решились предать гласности даже самые падкие на сенсацию 
газеты.
 Наш премьер был очень словоохотливым. Он любил находиться в центре внимания, 
чтобы все слушали только его. При этом старался показаться неординарным, 
приводил всякие пословицы и поговорки, рассказывал байки я анекдоты, чтобы 
рассмешить публику. В такие моменты он, к сожалению, забывал о своем высоком 
положении и походил больше на скомороха. И стоило кому-либо из окружающих хоть 
чуть-чуть задеть его самолюбие, Хрущев тотчас взрывался. Американские репортеры 
дали ему прозвище «Хрущев непредсказуемый». И надо признаться, что в общем оно 
было удачным. Приведу несколько примеров.
 Однажды во время поездки в автомобиле вместе с сопровождавшими его К. Лоджем, 
послом СССР в США М. А. Меньшиковым и послом США в СССР Ф. Коллером Хрущев, 
неожиданно обратившись к американцам, заявил:
 — Ваш директор ЦРУ Аллен Даллес считает себя сверхшпионом. — И покрутив 
пальцем у виска, продолжил: — Но «сельсовет» у него не всегда хорошо работает. 
Он передает арабским антисоветским организациям десятки тысяч долларов, шифры, 
радиостанции, но все это попадает к нам.
 Лодж и Коллер были поражены, но, вежливо улыбнувшись, воздержались от 
комментариев.
 Накануне отлета из Вашингтона мы рано пришли в Блейер-Хаус, резиденцию Хрущева.
 Пока премьер завтракал, представитель нашей военной разведки и я, как обычно, 
устно сообщили Захарову разведывательную информацию, с которой он по своему 
усмотрению мог ознакомить Хрущева. На этот раз мы доложили, что пока наш лидер 
находится в США, американская разведслужба намерена послать свой самолет в 
международное пространство вдоль Черноморского побережья Кавказа. Цель полета — 
спровоцировать работу советских радиолокационных установок ПВО, чтобы их 
местонахождение могли засечь американские пеленгаторные станции, находившиеся в 
Турции и Иране.
 Через несколько минут Хрущев спустился в вестибюль, где собралось много 
американских и иностранных журналистов, и заявил:
 — Я получил информацию, что США собираются направить разведывательный самолет 
в район Черноморского побережья Кавказа. Я дал указание сбить этот самолет.
 Все остолбенели. Помимо всего прочего, это непродуманное заявление могло 
явиться причиной провала нашего источника.
 Хочу добавить от себя, если бы Хрущев был мудрым и сдержанным государственным 
деятелем, то за время двенадцатидневного визита сумел бы более достойно 
представить СССР, произвести на американскую общественность благоприятное 
впечатление и добиться ощутимых сдвигов в развитии сотрудничества между нашими 
странами. Но прорыва, как сказали бы в наши дни, не получилось.
 Вскоре после отлета Хрущева правительство Эйзенхауэра своей практической 
внешнеполитической деятельностью показало, что оно не намерено отказываться от 
политики «с позиции силы» и гонки ракетно-ядерного вооружения. В начале 1960 
года Вашингтон возобновил атомные испытания и дал ясно понять: он не 
заинтересован в достижении соглашений по разоружению и контролю над 
вооружениями. К назначенному на 15 мая совещанию в верхах в Париже США 
подготовили пакет предложений, который заведомо был неприемлем для СССР. 
Американское правительство продолжало посылать шпионские самолеты «У-2» в 
воздушное пространство Советского Союза. Один из них, как известно, был сбит 
ракетой под Свердловском.
 Накануне открытия совещания Вашингтон объявил состояние тревоги в своих 
вооруженных силах как в США, так и за границей.
 По прибытии в Париж Хрущев заявил, что он начнет переговоры только при условии,
 если Эйзенхауэр принесет извинения Советскому Союзу и даст заверения о 
прекращении полетов «У-2» над СССР. Президент США отказался принять эти 
требования. Совещание было сорвано.
 «Холодная война» стала еще «холоднее».




 ОПЯТЬ КОМАНДИРОВКА ЗА ОКЕАН


 Весной 1960 года руководство предупредило меня, что я намечен резидентом в 
одну из важных стран. И спросило, нет ли возражений. Я согласился, но высказал 
пожелание, что не хотел бы снова ехать в США. Руководство вроде бы это приняло.
 В июне начальник разведки А. М. Сахаровский вызвал меня и сказал:
 — Мне понятно ваше нежелание ехать снова в США. Там очень сложная обстановка и 
трудно работать. Но у нас нет сейчас другого опытного сотрудника, которого мы 
могли бы направить резидентом в такую важную точку, как Вашингтон.
 Свое решение Сахаровский мотивировал тем, что я как начальник американского 
отдела хорошо знаю Соединенные Штаты и все наши разведывательные проблемы в 
этой стране. Деваться было некуда — я согласился.