где продолжил работу в резидентуре. Много позже, уже в период реабилитаций, он 
узнал, что после его отъезда «дело» на него было немедленно сожжено, ибо никто 
не хотел нести ответственность за его «бегство».
 В ряде случаев сотрудников разведки сначала увольняли, а затем арестовывали. 
Так что увольнение было плохим, даже фатальным признаком. Однако многие 
уволенные затем были вновь восстановлены и успешно продолжали службу. Вот лишь 
несколько примеров.
 Абель Рудольф Иванович (фамилия, имя и отчество подлинные) (1900—1955). Друг 
Фишера В.Г. («Абеля»). Латыш. В Гражданскую войну и позже служил на флоте 
радистом. С 1925 по 1929 год — в Китае, радистом в посольстве. По возвращении в 
Москву зачислен в Особую группу «Яши». С октября 1930 года по осень 1936 года — 
в Маньчжурии под видом эмигранта. В 1937 году, после ареста органами НКВД брата 
Вольдемара как «врага народа», уволен. В декабре 1944 года возвращен в кадры 
органов, находился на фронте, участвовал в засылке разведывательно-диверсионных 
групп за линию фронта. Награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами 
Красной Звезды. С 1946 года в отставке.
 Фишер Вильям Генрихович (псевдоним Марк, имя, взятое при аресте в США — Абель 
Рудольф Иванович) (1903—1971). Родился в Англии в семье русских политэмигрантов,
 в 1920 году с родителями вернулся в Советскую Россию. В Красной армии получил 
профессию радиста. С 1927 года в ИНО. Радист нелегальных резидентур в двух 
европейских странах. 31 декабря 1938 года уволен без объяснения причин. С 
сентября 1941 года снова в разведке, занимался засылкой в тыл врага 
разведывательно-диверсионных групп, участвовал в операции «Березино». В этот 
период подружился с Р.И. Абелем. С ноября 1948 года — нелегал в США, участвовал 
в операции «Энормоз» («атомный шпионаж»). В 1957 году в результате 
предательства его связного Хейхонена арестован контрразведкой. На следствии и 
судах, назвавшись Абелем, отрицал свою связь с разведкой, держался мужественно. 
10 февраля 1962 года обменен на осужденного американского летчика-разведчика Ф. 
Пауэрса.
 Награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени и др.
 Коротков Александр Михайлович (также Коротин, Кудрявцев, Степанов, Эрдберг, 
«Длинный») (1909-1961). В ОГПУ с 1928 года. С июня 1933 по 1938 год —в 
нелегальных резидентурах во Франции и Германии. Участник ряда острых операций 
разведки. В январе 1939 года уволен из НКВД, в довольно резкой форме обжаловал 
свое увольнение на имя Берии и был восстановлен в должности. С августа 1940 
года— заместитель резидента в Берлине. Восстановил прерванную связь с А. 
Харнаком и X. Шульце-Бойзеном. Неоднократно сигнализировал в Москву об угрозе 
немецкого нападения. Во время войны и после — на руководящей работе в разведке.
 Рощин Василий Петрович (настоящая фамилия Тищенко Яков Федорович, псевдоним 
Туманов) (1903—1988). В 1920 году — участник партизанского движения в Приморье, 
член РКП(б) с 1920 года, в 1925 году по линии военной разведки в Харбине, там 
же с 1926 по 1929 год, но уже по линии внешней разведки. С июня 1932 года — 
сотрудник резидентуры в Германии, организатор мастерской по изготовлению 
фальшивых паспортов. С мая 1935 по 1938 год — резидент в Австрии. В связи с 
начавшимися «чистками» отозван из Вены и уволен из разведки. Восстановлен в 
начале 1941 года. В 1943—1950 годах резидент в Швеции, Финляндии, Берлине.
 Иной раз репрессивные угрозы со стороны руководства НКВД в адрес сотрудников 
высказывались публично безо всякого на то основания.
 Известный разведчик Василий Михайлович Зарубин вспоминал, как на одном из 
совещаний Берия поднял его и заявил: «Расскажите о ваших связях с фашистской 
разведкой». Зарубин отвечал Берии в довольно резкой форме, категорически 
отвергал подобное обвинение. Как ни странно, Берия оставил этот разговор без 
последствий. Но «нагнал страха» на всех присутствующих.
 Вообще, в годы репрессий, да и позже, до смерти Сталина, страх был как бы 
«стимулом», «движущей силой» работы многих сотрудников разведки. Известный 
разведчик-нелегал Григулевич на мой вопрос, что побуждало его так смело, даже 
отчаянно работать (в сталинские времена), искренне отвечал:
 — Страх! Страх за возможные последствия того, что я чего-то не сделаю, не 
выполню приказа!
 Из общего числа сотрудников внешней разведки в Центре и резидентурах — 450 
человек — было репрессировано 275.


* * *

 Разведчики, находившиеся в длительных командировках за рубежом, зачастую были 
плохо осведомлены об арестах их коллег и друзей и расправах над ними. 
Доходившая до них информация в большинстве случаев носила направленный характер,
 оправдывающий необходимость арестов «врагов народа». Сейчас это трудно себе 
представить, но в те времена многие верили, что арестовывают истинных врагов и 
шпионов, и удивлялись, каким образом тем удавалось так долго носить маску 
преданных Родине людей. Другие полагали, что арестовывают за действительно 
имевшие место дисциплинарные или служебные нарушения.
 Из резидентур поодиночке «вытаскивали» людей, и те покорно отправлялись на 
родину, где их ожидали репрессии. Некоторые — вполне обоснованно — считали себя 
честными и порядочными людьми, которых вообще не должна коснуться никакая кара. 
Другие полагали — так же обоснованно, — что они оправдаются, какие бы 
несправедливые обвинения им не предъявляли. Иные просто полагались на судьбу
 Для всех для них честь советского человека и разведчика была превыше всего. 
Слова Маяковского: «Читайте, завидуйте, я — гражданин Советского Союза!» были