Англо-американские исследователи и организаторы работ не теряли времени зря. В 
американском атомном центре Лос-Аламос начался монтаж оборудования и стал 
прибывать персонал. В Англии были определены исследовательские и 
производственные направления, разработана рабочая концепция конструкции атомной
 бомбы.
 Рузвельт и Черчилль приняли решение об объединении усилий На этом основании из 
Англии в США были переведены лучшие специалисты. В конце 1943 года, по 
предложению Роберта Оппенгеймера, руководителя американских исследовательских 
работ, в их число был включен и Клаус Фукс. После переезда из Англии в США он 
был из ГРУ передан на связь агенту резидентуры НКВД, Гарри Голду («Раймонд»). 
Решение об этом, учитывая конкуренцию двух разведок, принималось на самом 
высоком уровне Позже Фукс передавал свою информацию Леонтине Коэн, которая, в 
свою очередь, вручала ее вначале сотруднику резидентуры Яцкову, а затем 
нелегалу Марку (Вильгельму Фишеру —
 Рудольфу Абелю).
 В секретном городке Лос-Аламос в глубокой тайне трудились 45 тысяч ученых (в 
том числе 12 нобелевских лауреатов), инженеров, техников, рабочих, охраняемых 
специальными воинскими частями Что касается Лос-Аламоса и проводимых там работ, 
то даже сенатору Гарри Трумэну дали понять, что есть вещи (имеется в виду 
«Проект Манхэттен»), о которых дозволено знать предельно узкому кругу лиц. Даже 
став вице-президентом США, он не знал, что на «Проект» тратились сотни 
миллионов долларов. Лишь после смерти Рузвельта, приняв присягу и став 
президентом, Трумэн узнал правду.
 Глава «Проекта Манхэттен», генерал Лесли Гровс, говорил, что стратегия в 
области безопасности сводилась к трем основным задачам: «…предотвратить 
попадание в руки к немцам сведении о секретной программе; сделать все, чтобы 
применение бомбы было полностью неожиданным для противника; и, насколько это 
возможно, сохранить в тайне от русских открытия и детали наших проектов и 
заводов». Тот же генерал Гревс с гордостью заявлял, что «туда и мышь не 
проникнет».
 Ничего не скажу насчет мыши, но советская разведка «туда» проникла. Помимо 
Клауса Фукса там трудились еще несколько советских агентов, и имена еще не всех 
из них рассекречены.
 Агентурная сеть НКВД, работавшая в США и Англии по атомной проблематике, 
насчитывала около десятка агентов. Все они были высококомпетентными 
специалистами, людьми, работавшими совершенно бескорыстно, преданными идее 
сотрудничества с советской разведкой.


* * *

 После принятия постановления ГКО, по личному указанию Сталина, внешняя 
разведка в глубокой тайне начала систематическую работу по делу «Энормоз». 
Курировать атомный проект по линии ГКО Сталин поручил Лаврентию Берии.
 Секретность достигала высшей степени, о наличии дела знали только начальник 
НТР и сотрудник, непосредственно ведущий его. Все документы исполнялись только 
собственноручно в одном экземпляре, без привлечения машинисток и секретарей. 
Бывало, что сами руководители брались за иглу и нитку, подшивали документ после 
доклада и включали его в опись.
 По делу «Энормоз» был составлен подробный план работы. Для связи с профессором 
(еще не академиком) Курчатовым был выделен высококвалифицированный разведчик, 
доктор химических наук Гайк Овакимян. В Нью-Йорке, Вашингтоне, Лос-Анджелесе и 
Сан-Франциско введены должности заместителей резидентов по НТР, главной задачей 
которых стало добывание атомных секретов. В Нью-Йорке на эту должность 
направили самого начальника НТР, Леонида Квасникова.
 Вся поступающая из резидентур информация по атомной бомбе, по прямому указанию 
Сталина, должна была под расписку вручаться только Курчатову. На него были 
распространены правила, принятые по делу «Энормоз» в разведке: он не имел права 
при подготовке отзывов или запросов пользоваться чьей-либо помощью, все 
документы исполнял только лично, от руки. Поступавшая из резидентур информация 
доводилась им до своих сподвижников в собственной интерпретации. В результате 
новые моменты в исследованиях, по свидетельству Игоря Васильевича, 
воспринимались учеными как сведения, поступившие, вероятно, из других 
отечественных секретных центров. Надо думать, что в некоторых случаях их 
считали плодами раздумий самого Курчатова, что, конечно, работало на его 
авторитет (хотя, следует признать, что он действительно был автором многих 
передовых идей). Такая маскировка содействовала интересам разведки, ибо 
отвечала требованиям конспирации. Это положение существовало до создания в 1945 
году Специального комитета Совета Министров СССР по проблеме № 1, после чего 
круг адресатов расширился.
 Поступавшая от разведки информация, с самого начала работы Лаборатории № 2, 
стала играть важную роль. Значение первых же сведений, которыми занимался 
Курчатов, состояло, по его мнению, в том, что они «заставляют нас по многим 
вопросам пересмотреть свои взгляды» и указывают «на технические возможности 
решения всей проблемы в значительно более короткие сроки, чем предполагалось. 
Эта информация имела важное значение, ибо способствовала оптимизации программы 
создания собственного атомного оружия и необходимых для того теоретических 
исследований, экспериментов, конструкторских разработок и т.д.».
 Вот в качестве примера лишь один из документов Курчатова: