минерал, широко использующийся в парфюмерной промышленности. Соседи от кого-то 
слышали, что у него – большая плантация в Луизиане. Многим он с ухмылкой 
поведал, что внезапно «получил наследство». Эти россказни, несомненно, весьма 
удивили бы его отца, простого сторожа в алабамских доках.
 Годом позже он стал проявлять интерес к историческим местам Аннаполиса, где 
познакомился с блондинкой, которую назовем Сарой. Неотразимый шарм повесы 
Дунлапа произвел на нее большое впечатление.
 – У него постоянно возникали новые идеи, – рассказывала она позже. – Сегодня 
его увлекали соревнования скоростных катеров или танцульки, завтра же он был 
всецело поглощен автогонками. Он не мог и минуты посидеть спокойно. Видимо, 
бедняжка уже начинал задумываться над тем, что скоро всему этому настанет конец.

 Саре Дунлап рассказывал, что владеет собственными автозаправочными станциями, 
назвав вначале две, затем три, потом целых пять. Ни одной из них она, конечно, 
в глаза не видела, но охотно верила в их прибыльное процветание.
 – Мне было известно, что он сотрудник Агентства национальной безопасности, а 
уж там наверняка должны были знать, откуда у него такие деньги, – добавила она 
убежденно.
 Несколько необычными ей показались еженедельные, а позднее уже раз в месяц 
встречи Джека с неким «бухгалтером», после которых он каждый раз приходил с 
толстой пачкой денег. Но о своих таинственных свиданиях и о самом этом 
«бухгалтере» он ей ничего не рассказывал. Однажды она ездила вместе с ним в 
Вашингтон, где у него была назначена встреча в большом жилом доме. (ФБР 
попыталось с ее помощью найти это место, но она так и не смогла опознать тот 
дом.)
 Дунлап ежедневно вовремя появлялся на работе, проходя мимо часовых с пропуском,
 висевшим у него на шее на цепочке. Можно только предположить, что секретные 
документы он проносил под рубашкой, передавая их русским на автостоянке около 
большого торгового центра, расположенного в нескольких километрах от здания 
агентства.
 Служба безопасности ни о чем не догадывалась. В течение многих месяцев сержант 
приезжал на работу то на «ягуаре», то на «кадиллаке»-кабриолете, то на 
скоростном «кадиллаке»-лимузине, не вызывая почему-то ни у кого удивления. 
Женатый сержант даже завел любовницу в самом агентстве, но и это не удивило тех,
 кому положено было такими вещами интересоваться. Почти все свободное время он 
проводил на катере-рекордсмене, и опять никто не придал этому никакого значения.
 Когда он во время регаты в яхт-клубе повредил себе спину, его на военной 
санитарной автомашине отвезли в армейский госпиталь, чтобы он, как похвалился 
сам Дунлап, «не выболтал какой-нибудь секрет под воздействием медикаментов». Но 
и на этот раз никто не задался вопросом, как простой курьер с женой и пятью 
детьми, получавший 100 долларов в неделю, мог оказаться в таком фешенебельном 
клубе.
 Он, вероятно, еще некоторое время мог бы заниматься своими делишками, если бы 
не допустил ошибку. Опасаясь, что его в порядке обмена пошлют служить за океан, 
он подал прошение о своем переводе в число гражданских служащих. Ему бы 
следовало знать, что в этом случае он будет подвергнут строжайшей проверке. 
Впервые в жизни он должен был пройти через детектор лжи. Тесты «Случаи 
воровства, пусть даже небольшого» и «Нарушения законов» зарегистрировали его 
нервозность, вызвав подозрение. Поначалу никаких изменений в его положении не 
произошло. Но через два месяца было установлено, что он живет не по средствам – 
а ведь для этого было бы достаточно просто выйти на стоянку автомашин. Его 
перевели в отдел вестовых, где он уже никакого доступа к секретным материалам 
не имел.
 В ходе дальнейшей проверки Дунлап становился все более нервным и подавленным. 
Один из его друзей сказал тогда:
 – Его уже ничто не радует. Если у него что-то не получается, он тут же 
взрывается.
 14 июня он появился в небольшом мотеле невдалеке от Форт-Мида, заплатил за 
четыре дня вперед и сказал хозяину, что хочет немного отдохнуть после 
двадцатилетней службы в армии (на самом деле он прослужил всего одиннадцать 
лет). На второй день вечером во время очередных автогонок он заговорил с 
некоторыми друзьями о том, что собирается покончить с собой.
 – Тогда никто не принял всерьез эту болтовню, – вспоминает один из его 
приятелей, – но, когда он на следующее утро не появился, мы поспешили к нему в 
мотель. Джек лежал в постели без сознания и с высокой температурой. Вокруг 
валялось несколько пустых пивных бутылок и пара опорожненных упаковок от 
снотворных таблеток. Так что появились мы вовремя.
 Дунлапа отправили в военный госпиталь, полиция же обнаружила два прощальных 
письма, адресованных одно – Саре, а другое – жене Диане. В отношении шпионажа в 
них не было ни слова, но жену он попросил упомянуть журналистам о его заслугах 
в Корее. Расследованием его дела сразу занялись детективы Агентства 
национальной безопасности, военной полиции и контрразведки. За ним был 
установлен негласный надзор.
 В госпитале, придя немного в себя, он сказал навестившему его 
непосредственному начальнику, что от идеи совершить самоубийство он тем не 
менее не отказывается. Однако никаких мер предосторожности почему-то не приняли.

 Но если армия не проявила к нему должного интереса, то друзья все же пытались 
его спасти. 20 июля один из них буквально в последнюю секунду выхватил у него 
из рук револьвер, когда он попытался застрелиться. На следующий день было