Этот феномен, когда вместо кадровых разведчиков (их просто не было в нужном 
количестве) в середине 20-х годов начали использовать дилетантов — советских 
инженеров и иностранных специалистов-коммунистов (их некому и некогда было 
учить элементарным навыкам оперативно-агентурной работы) для сбора секретной 
информации научно-технического и военно-технического характера, мало освещен в 
отечественной и зарубежной литературе.
 Можно говорить о формировании «ведомственного» промышленного шпионажа. Поясним,
 о чем идет речь. В длительные командировки (от полугода до года) выезжали 
руководители различных производств, которые сами создавали с нуля. Поэтому они 
были заинтересованы в развитии своих детищ. А двигаться вперед можно было 
только взяв самое лучшее на Западе. Сделать им это было очень просто — почти 
все были профессионалами с многолетним стажем, высшим техническим образованием 
и т. п. Поэтому даже простая прогулка по цехам могла дать им массу полезной и 
актуальной информации. К этому следует добавить революционный фанатизм. А это 
не только стремление сделать все для достижения поставленной цели, но и 
использование любых методов добычи секретной информации. Например, не только 
шпионаж, который многими считался, да и считается аморальным, но и обычные 
кражи [424] .
 Иногда участие обычных советских граждан в «охоте» за чужими тайнами 
становилось причиной курьезных ситуаций. В 1958 году произошел первый 
официальный обмен студенческими делегациями между СССР и США. Согласно этому 
проекту каждая из стран направляла на 6-месячную стажировку группу из 50 
человек. Понятно, что в состав советской команды попали только молодые 
сотрудники КГБ (17 офицеров), ГРУ и те, кого рекомендовал ЦК КПСС. Среди тех, 
кто поехал в США, были О. Калугин (подробнее о нем рассказано в главе 15) и 
сотрудник американского отдела ПГУ КГБ О. Брыкин.
 Однажды на студенческой вечеринке О. Брыкин познакомился с сыном директора 
завода по производству ракет, который располагался в сотне миль от Бостона. Его 
новый приятель через какое-то время пригласил Брыкина к себе домой и там 
познакомил офицера КГБ со своим отцом. Отец организовал для них экскурсию на 
свой завод. В течение нескольких часов они ходили по цехам. Проблема была в том,
 что гость не имел специальной технической подготовки и поэтому результаты его 
визита были не очень впечатляющими. Но даже отсутствие инженерного образования 
не помешало коллегам из ГРУ в течение нескольких часов беседовать с ним, 
заставляя вспоминать максимальное количество деталей [425] .
 Правда, во времена «холодной войны» в операциях отечественной 
научно-технической разведки обычно участвовали профессионалы. Ведь иногда 
выполнение задания требовало максимальной импровизации и оперативной фантазии. 
Например, в середине 60-х годов в Японию для демонстрации собственным 
военнослужащим американцы привезли космический корабль, на котором совершил 
полет человек. Его решено было демонстрировать на одной из военных баз. Двое 
сотрудников НТР получили задание провести визуальный осмотр этого космического 
аппарата и, по возможности, сфотографировать его.
 Для реализации своего плана они выбрали конец рабочей недели — вечер пятницы. 
Подъехав к воротам базы, один из них грубо потребовал у японских служащих (а 
советским разведчикам повезло, что ее охраняли гражданские лица), чтобы тот 
побыстрее открыл ворота. Свое требование он мотивировал желанием «побыстрее 
смочить горло в баре». Охранник, воспитанный в духе уважения к иностранцам, 
торопливо поднял шлагбаум. Вторая фраза звучала как вопрос. Визитер 
поинтересовался, где находится космический «пузырь». Вахтер терпеливо объяснил, 
как проехать к нужному ангару и предупредил, что через двадцать минут 
«выставка» закроется — конец рабочего дня.
 Гости подъехали к нужному строению, смело вошли в него и увидели двух морских 
пехотинцев, которые охраняли ценный экспонат. Пока один из гостей 
фотографировал его (было отснято 72 кадра), другой залез внутрь. Через десять 
минут они покинули базу. Позднее выяснилось, что это было первое описание 
космического корабля, которое попало в Советский Союз. Хотя чуть позднее один 
из участников экскурсии сумел в одном из японских университетов получить 
подробное техническое описание этого агрегата [426] .
 Другой случай. В одном из канадских университетов проводились исследования на 
тему возможности увеличения скорости подводной лодки за счет скорости изменения 
ламинарных течений. Эта информация очень интересовала наших военных. Офицер НТР 
вышел на автора реферата, попросил его помочь в получении копии этой секретной 
брошюры. Он представился коллегой из ФРГ и пообещал в обмен прислать «свою» 
работу на эту тему. Автор подумал и сказал, что единственное место, где можно 
ознакомиться с этим материалом — Национальный исследовательский центр Канады. И 
его друг из этого центра может сделать для него копию с реферата. На следующий 
день, когда офицер КГБ переступил порог кабинета приятеля ученого, он увидел 
бывшего военного, который с подозрением смотрел на визитера. Ксерокопия 
документа была приготовлена заранее. Стараясь говорить как можно меньше, 
разведчик выдавал себя за скандинава, но его английский язык был со славянским 
акцентом, он поспешил побыстрее покинуть опасную зону. Даже если бы хозяин 
кабинета заподозрил неладное после ухода гостя, то ничего предпринять уже не 
смог бы. Через несколько дней у разведчика заканчивался срок командировки и он 
благополучно выехал на родину [427] .
 Иногда использовались приемы, «позаимствованные» из мира криминала. Например, 
в середине 60-х годов была произведена выемка (а проще — кража) с помощью 
агента — крупного международного вора — большого числа служебных документов из 
сейфа одной французской компании, работавшей по контракту с министерством 
обороны Франции в области высоких технологий [428] .