Лейпунского, проф. Александрова; в Австрию т. Мешика, проф. Корсунского; в 
Чехословакию тт. Зернова, Бредова.
 Обязать тт. Ванникова, Завенягина и Махнева подобрать в состав указанных групп 
необходимое количество физиков и инженеров-специалистов.
 2. Поручить тт. Кравченко, Мешику и Зернову выявить на территории Германии, 
Австрии и Чехословакии:
 — оборудование, приборы, материалы, необходимые для оснащения специальных 
научных учреждений и предприятий СССР;
 — предприятия, которые могут выполнять заказы специальных научных учреждений и 
предприятий СССР на изготовление и поставку им приборов, оборудования и 
материалов;
 — организовать закупку, заказ и вывоз в СССР указанных приборов, оборудования 
и материалов.
 3. Поручить т. Кравченко одновременно выявить на территории Германии:
 а) квалифицированных научных и инженерно-технических работников для 
использования их на работе в СССР в научных учреждениях и предприятиях 
специального назначения;
 б) научные учреждения и предприятия, которые были связаны со специальными 
исследованиями и могут быть использованы для них в СССР.
 4. Обязать Наркомвнешторг (т. Микоян) производить соответствующие заказы и 
закупку оборудования, приборов и материалов, выявленных тт.Кравченко, Мешиком и 
Зерновым для учреждений и предприятий специального назначения.
 5. Обязать НКО (т. Хрулев) оказывать тт. Кравченко, Мешику и Зернову 
необходимую помощь в выполнении настоящего Постановления» [338]  (речь идет о 
Постановлении СНК № 420-174сс от 20 февраля 1946 года. —  Прим. авт.). 
 Оборудование, необходимое для реализации отечественного «атомного проекта», 
добывали не только в Европе, но и пытались нелегально закупать за океаном — в 
США. В августе 1947 года удалось вывезти первую партию. А потом пошла полоса 
неудач.
 Вторая партия была обнаружена таможенной службой и арестована в сентябре 1948 
года. А через пять месяцев — снова скандал. 19 января 1949 года полиция 
конфисковала партию оборудования в доках Клермонта, штат Нью-Йорк [339] .
 Еще одна проблема — полный список «атомных» шпионов. О тех, кто активно 
участвовал в операции советской разведки «Энормоз» во время Второй мировой 
войны, было кратко рассказано в главе 4. Теперь же назовем тех, кто сыграл 
значительную роль в послевоенный период, хотя большинство этих людей были 
завербованы значительно раньше 1945 года.
 Агент советской военной разведки физик-экспериментатор доктор А. Мей (Алек) в 
начале 1945 года передал военному атташе Н. Заботину (Гранту) несколько 
подробных отчетов о результатах ядерных испытаний, и в конце того же года ему 
удалось передать пробы урана-235 и урана-238, которые специальным авиарейсом 
были доставлены в Москву.
 Спустя несколько дней, после того как была сброшена бомба на Хиросиму, 7 
августа 1945 года, Заботин передал полученные от агента совершенно секретные 
данные о новом оружии.
 Агент был арестован 3 февраля 1946 года и 1 мая того же года приговорен к 10 
годам тюремного заключения. Вот так, спустя десять лет после поездки в 
Советский Союз и вербовки там, закончилась его шпионская карьера [340] .
 А вот пример сообщения, которое получал Центр после каждой встречи Алека с 
сотрудником военной разведки.
  «Директору. 
  Факты, приведенные Алеком: 
  1. Испытания атомной бомбы были проведены в Нью-Мехико. Бомба, сброшенная на 
Японию, была из урана-235. Известно, что дневной выпуск урана-235 на магнитной 
обогатительной установке в Клинтоне составляет 400 граммов. Выход «49», 
очевидно, в два раза больше (некоторые графитовые установки рассчитаны на 250 
мегаватт, то есть на выпуск 250 граммов каждый день). Научные достижения в этой 
области решено опубликовать, но без технических деталей. Американцы уже 
выпустили книгу на эту тему. 
  2. «Алек» передал платиновую пластинку, покрытую тонким слоем урана-233 в 
виде окиси, вес которого 163 микрограмма»  [341]  . 
 А между тем были советские «атомные шпионы», которые остались в тени и никогда 
не заняли места на скамье подсудимых. Просто им повезло гораздо больше, чем 
Розенбергам. И хотя они сообщили менее ценную информацию, чем тот же К. Фукс 
(Голиа), зато однако были настоящими «атомными шпионами» в отличие от 
несчастных супругов.
 Глава французского Комиссариата по атомной энергии Ф. Жолио-Кюри ратовал, с 
согласия Москвы, за «раскрытие атомных секретов». Он не стал ожидать 
официального решения правительства своей страны по этому вопросу. И стал 
регулярно информировать СССР о французской «атомной программе» [342] . Хотя, 
Францию сложно назвать лидером в использовании атомной энергии в военных целях, 
в отличие от США или Великобритании.
 Другой агент советской военной разведки, сотрудник группы Э. Ферми итальянский 
физик Б. Понтекорво (Гини) [343] , в начале 50-х годов перебрался в Советский 
Союз и стал уважаемым человеком.
 2 сентября 1948 года он на одном из теннисных кортов в Лос-Аламосе передал 
связнику советской разведки несколько теннисных мячей с заделанной в них 
микропленкой. Этим удачным приемом он пользовался вплоть до бегства в Советский 
Союз.
 Когда в начале апреля 1950 года он вместе с семьей появился в СССР, то уже в