сила ее взрыва будет превышать в 1000 раз силу взрыва обычной бомбы того же 
веса. 
  …Следует считать, что урановая бомба будет иметь двойное действие. Кроме 
разрушающей взрывчатой волны огромной силы образуется, наподобие газового 
облака, огромное пространство, насыщенное радиоактивными частицами. Все живое, 
что попадет в сферу действия этих частиц, хотя бы на несколько минут, неизбежно 
погибнет»  [329]  . 
 На самом деле знаменитая операция по охоте за «атомными секретами» началась на 
десять лет раньше. Правда в начале 30-х годов в Советском Союзе еще не осознали 
возможности использования атома в военных целях, поэтому перед подразделениями 
отечественной НТР не стояла задача добывать любую информацию по атомной 
проблеме.
 Все началось летом 1931 года, когда в Германию по приглашению немецкого физика 
доктора Ланге прибыл директор Ленинградского физико-технического института 
академик А. Ф. Иоффе. Лаборатория Ланге, так же как и институт, которым 
руководил гость из СССР, занималась работами по созданию ускорителей высоких 
энергий порядка 20 и 50 млн. вольт.
 Советский ученый познакомился с бывшим соотечественником (уехал из России в 
1924 году вместе с отцом) инженером Г. Муравкиным, который имел научную степень 
доктора физико-технических наук. В официальной характеристике доктор Ланге 
писал: «Доктор Герберт Му-равкин около двух лет принимает участие в работе 
института по созданию ускорителя заряженных частиц высоких энергий для 
исследования в области расщепления атомного ядра и лучевой терапии рака. При 
этом он хорошо зарекомендовал себя во всех отношениях и в значительной степени 
способствовал осуществлению этого проекта, так что его дальнейшая деятельность 
в этой области вызывается интересами дела».
 А через какое-то время с талантливым физиком познакомился заместитель 
резидента внешней разведки в Берлине по научно-технической линии Г. Б. Овакимян.
 Му-равкин дал свое согласие на регулярную передачу в Москву материалов, к 
которым он имел доступ в немецких институтах.
 После отъезда Г. В. Овакимяна из страны связь с источником обеспечивали 
сотрудник резидентуры Вячеслав и старший группы научно-технической разведки 
Филипп. От агента поступали материалы, получившие высокую оценку в Харьковском 
физико-техническом институте. В сентябре 1932 года документы были переданы 
начальнику управления связи РККА, которое финансировало тогда создание в 
Харькове ускорителя на 2,4 млн. вольт. В том же сентябре 1932 года в газете 
«Правда» было опубликовано сообщение Харьковского физико-технического института 
об осуществлении им деления атома.
 В апреле 1933 года Муравкину пришлось спешно покинуть Германию и вернуться в 
Советский Союз. Дальнейшая его судьба сложилась трагически. В 1937 году он был 
арестован и исчез в кровавой «мясорубке» той эпохи [330] .
 Таким образом, первая операция в сфере добычи атомных секретов была проведена 
на десять лет раньше, чем это принято считать.
 Другой миф, что иностранная помощь заключалась исключительно в краже чужих 
секретов и информировании советских ученых. Правда, в списке героев «невидимого 
фронта», которые добывали эти тайны, нет супругов Розенберг и их «ценного» 
агента Грингласса, как и многочисленных немецких специалистов, которые под 
контролем НКВД активно участвовали в создании советской атомной бомбы.
 Начиная с апреля 1945 года в советской зоне оккупации Германии действовали 
многочисленные группы представителей различных наркоматов. Их основная задача — 
поиск и вывоз специалистов, оборудования и технической документации. Группу 
«атомщиков» в этих трофейных командах возглавляли профессора, будущие академики 
и Герои Социалистического Труда Л. А. Арцимович и Ю. Б. Харитон.
 На самом деле ситуация с подневольными специалистами очень запутанная. С одной 
стороны, действительно, большая часть из них была доставлена в Советский Союз 
насильственно. А с другой стороны — многие сами изъявляли желание поехать в 
СССР. Для них это был единственный способ не умереть с голода. Почему они не 
ушли на Запад? У каждого были свои причины, заставившие остаться на Востоке. И 
таких людей было достаточно, чтобы 27 октября 1945 года принять специальное 
Постановление СНК СССР № 2775-766сс «Об использование группы немецких 
специалистов, изъявивших желание работать в специальных лабораториях» [331] .
 Депортированные немецкие специалисты (подробнее об этой операции НКВД в главе 
17) работали в специально созданных атомных центрах. Так, в секретном институте 
близ Сухуми продолжали свои научные изыскания лауреат Нобелевской премии за 
исследования в области ядерной физики Г. Герц, профессор М. фон Арденне 
(будущий президент Академии наук ГДР), профессора П, Тиссен, М. Стинбек и 
другие ученые. На севере Челябинской области (впоследствии этот объект стал 
именоваться Челябинск-70) работала еще одна группа немецких специалистов, в том 
числе арестованный в Берлине как «невозвращенец» крупнейший русский радиобиолог 
и генетик Н. В. Тимофеев-Ресовский. Еще одна группа специалистов трудилась в г. 
Обнинск Калужской области.
 Большая часть специалистов вернулась на родину лишь после смерти Сталина, как 
и большинство узников многочисленных лагерей. Многие из них были награждены 
советскими орденами, а некоторые даже стали Героями Социалистического Труда и 
лауреатами Сталинской премии [332] .
 Было четыре спецобъекта, где работали пленные германские специалисты. Все они 
подчинялись 9-му управлению МВД СССР. Первый — институт «А» в г. Сухуми (в 
помещении санатория «Синоп») — возглавлял немецкий ученый М. фон Арденне. А на 
втором объекте «Г» (в помещении санатория «Агудзеры» недалеко от Сухуми) 
трудился его коллега, лауреат Нобелевской премии Г. Герц. Третий — институт «Б»