пытаясь заработать на жизнь в объединенной Германии. Хотя и это не помогло 
выявить всех агентов. Не все из них стали предателями. Кто-то просто рассказал 
об отдельных операциях, опустив детали и имена участников, ссылаясь на понятие 
профессиональной этики. А кто-то продолжает до сих пор хранить верность присяге.

 В начале 50-х годов десятки тысяч граждан ГДР устремились через еще открытую 
границу в Западный Берлин и ФРГ. После 17 июня 1953 года когда их прошла серия 
демонстраций и забостовок в советской зоне оккупации Германии, их стало гораздо 
больше, чем раньше, и до конца 1957 года Восточную Германию покинуло почти 
полмиллиона человек. Приятно, что в этот поток беженцев нетрудно было 
«запустить» агентов Штази.
 Отобранные агенты проходили индивидуальное обучение у специально выделенных 
для этого кадровых сотрудников. Аналогичная практика была и в СССР. Там тоже 
подготовка велась на индивидуальной основе. Немцы избежали ошибки своих коллег 
из гитлеровской военной разведки. Там агентов для заброски на территорию СССР 
готовили в разведшколах. Обучение каждого агента проходило в составе группы. 
Понятно, что если кто-то из курсантов был внедрен НКВД или, попав за линию 
фронта, сразу сдавался советским властям, то все его однокурсники были 
«засвечены» еще до того, как приступили к выполнению задания. Хотя другого 
рецепта массового обучения никто предложить не мог. Да и задачи тогда стояли 
совсем другие, менее масштабные.
 Агентов Штази обучали элементарным навыкам конспирации и рассказывали о том, 
чем им предстоит заниматься на Западе. Например, для завербованных студентов и 
научных работников восточногерманская разведка искала и иногда окольными путями 
находила рабочие места в таких организациях, как центры ядерных исследований в 
Юлихе, Карлсруэ и Гамбурге, в фирмах «Сименс» и «Ай-би-эм» и на предприятиях — 
преемниках концерна «И. Г. Фарбен индустри». Не оставались без внимания и такие 
предприятия, как «Мессершмитт» и «Белков» [213] .
 Нелегалам приходилось учитывать, что в лагерях беженцев с ними будут 
беседовать сотрудники западных спецслужб. Правда, шансы выдержать такую 
проверку были максимальными благодаря внушающим доверие биографиям и 
мотивированным причинам ухода на Запад. У всех были негативные эпизоды в 
прошлой жизни. Начиная от службы в войсках СС, членства в 
национал-социалистской партии Германии или, в крайнем случае, жесткой критики 
внутренней политики ГДР.
 Имена многих агентов Штази мы никогда не узнаем. Например, ФБР так и не смогло 
идентифицировать американского инженера, который скрывается под псевдонимом 
Оптик. Известно только, что он начал работать на Штази в 1985 году и передавал 
ценную информацию о космической программе США [214] .
 Перебежчик В. Штиллер заявил сотрудникам западногерманской разведки, что 
каждые пять миллионов марок, затраченных на промышленный и научный шпионаж, 
дали возможность ГДР сэкономить на научно-технических, разработках 300 
миллионов марок. И ему поверили. Ведь старший лейтенант работал в 1-ом 
отделении (атомная физика, химия и бактериология) 8-го отдела сектора 
научно-технической разведки. Также было известно, что технологические карты и 
прочая техническая документация на новые западные системы вооружений попали в 
Восточный Берлин раньше, чем в войска стран НАТО [215] .
 Перед побегом 19 января 1979 года он взломал служебный сейф и унес множество 
секретных документов. Среди них списки полученных материалов и оперативные 
псевдонимы источников. Кроме этого, исчезли приказы и распоряжения, служебные 
инструкции и доклады министра МГБ, которые считались секретными или 
конфиденциальными. А через два дня выяснилось, что контрразведка готовила его 
арест и этот побег — последний шанс спастись.
 По утверждению М. Вольфа, последствия были не столь катастрофичны, как это 
пытаются изобразить многие западные журналисты. Одна из причин — предатель 
занимал низкую должность и поэтому не имел доступа ко многим секретам.
 Нужно учитывать и тот факт, что у восточногерманской разведки было достаточно 
времени, чтобы отозвать большинство нелегалов и предупредить об опасности 
агентов из числа тех, кто фигурировал в похищенных секретных документах. Ведь 
западногерманской контрразведке требовалось время для того, чтобы понять, кто 
скрывался под тем или иным оперативным псевдонимом.
 Одной супружеской паре из Гамбурга, которая занималась исследованиями, 
связанными с реакторами, удалось сбежать в последнюю минуту. Когда сотрудники 
криминальной полиции позвонили в дверь, то хозяин квартиры хладнокровно сообщил,
 что тот, кого «незваные гости» спрашивают, живет двумя этажами выше. А когда 
визитеры, извинившись, начали подниматься по лестнице, супруги незаметно 
выскользнули из квартиры, которая чуть не стала для них ловушкой.
 Сотрудник ядерного исследовательского центра в Карлсруэ по дороге в 
полицейский участок выпрыгнул из машины и убежал, воспользовавшись тем, что его 
конвоир поскользнулся на льду и упал.
 Однако были и потери. Был арестован профессор Гёттингенского университета, а 
также физик-ядерщик, работавший во Франции и на которого восточногерманская 
разведка возлагала большие надежды [216] .
 Оценить реальный ущерб для Запада от операций НТР, которые проводили 
восточногерманские разведчики, сложно. Ведь ГДР делилась добытой информацией с 
Советским Союзом. А сколько средств удалось сэкономить СССР — на этот вопрос не 
ответит уже никто. На нужды военно-промышленного комплекса (ВПК) и разведки 
выделялись, разумеется в пределах разумного, любые суммы.
 В 50-е годы восточногерманская разведка активно пользовалась услугами 
секретарш боннских министров и руководителей оборонных предприятий. О