1962—1969 годах он занимал пост военного атташе в Рангуне. До 1973 года служил 
в Москве, а затем снова командировка за рубеж. На этот раз в качестве военного 
атташе в Нью-Дели, потом Москва и снова Нью-Дели с конца 1979 по ноябрь 1980 
года. В Москве он заведовал секретной библиотекой ГРУ и руководил факультетом в 
Военно-дипломатической академии [575] .
 В 1974 году Д. Ф. Поляков (Топхэт, Бурбон, Дональд и Роум) получил допуск к 
перечню секретных технологий, за которыми советская военная разведка охотилась 
на Западе. «У меня захватило дух, — вспоминал позднее Р. Перл, помощник 
министра обороны США при президенте Р. Рейгане. — — Мы обнаружили наличие 5000 
советских программ, использующих западные технологии для повышения их военного 
потенциала». Именно Поляков помог Перлу убедить Р. Рейгана ужесточить контроль 
над продажей военных технологий Запада Советскому Союзу [576] .
 А вот воспоминание офицера советской внешней разведки, который в течение 
нескольких лет работал вместе с Поляковым за границей: «Полковник был военным 
атташе. Среднего роста, негустыми темными волосами, зачесанными назад, и острым,
 настороженным взглядом, внешне он даже был похож на Пеньковского и 
положительных эмоций у меня не вызывал. Но не внешней вид определяет человека, 
о нем судят по его делам. Поляков ничем особым не выделялся. Правда, самомнение 
у него было высокое.
 Однажды после одного из приемов в посольстве мой сокурсник по академии 
пригласил меня на чашку чая. Был он помощником военного атташе и жил в одном 
доме с полковником. Наши жены были еще в Союзе, ожидали, когда спадет жара в 
тропиках. Поляков, увидев нас, напросился в компанию. Был он весел, оживлен, 
много шутил, рассказывал анекдоты. Мы хорошо выпили, полковник под конец нашей 
импровизированной вечеринки из своей половины дома принес какой-то особый, по 
его словам, дорогой заморский напиток. Выпили и его, не заметив ничего особенно.
 Полковник явно «поплыл», и Василий, его заместитель, попробовал отправить его 
спать. Но тот отказался и даже обиделся на него. Я, поняв, что пора и честь 
знать, стал собираться домой. Тогда Поляков предложил последний бокал на 
дорожку. Мы встали, а полковник стал говорить тост. Он говорил долго, путано, я 
уловил только то, что он желает нам всем и себе, конечно, долго и счастливо 
жить. Внезапно он остановился, повернул лицо ко мне, его глаза были навыкате и 
излучали дикую злобу. Он выплеснул содержимое своего стакана мне в лицо, я 
остолбенел и моментально протрезвел. В голове проскочила мысль дать ему в 
челюсть, но рассудок не позволил этого сделать. Я с ненавистью, но и с 
любопытством смотрел в его глаза. И здесь произошло неожиданное: полковник 
обмяк, в глазах злоба и ненависть уступили место животному страху, он опустился 
на колени и стал умолять о прошении. Я, буркнув, что на пьяных не обижаюсь, 
уехал домой.
 На следующий день я зашел к Василию и спросил его, что он думает о поступке 
своего шефа. Василий был в недоумении и растерянности, совершенно не понимая 
этого поступка. После моего отъезда Поляков, по его словам, сразу же ушел к 
себе и на работу до сих пор не приезжал. Я же рассудил так, что полковник дико 
боится и ненавидит КГБ, зная, что я из КГБ, он решил отыграться на мне, 
выплеснув эту злобу на меня.
 Зайдя к офицеру контрразведки, я поинтересовался его мнением о Полякове. Тот 
ответил, что это осторожный человек, к нам относится резко отрицательно, но 
подозрительных моментов в его поведении не отмечалось.
 Через несколько дней я встретил Полякова в посольстве. Он был любезен, о 
случившемся не напоминал. И я сделал вид, что простил его и ничего не помню, но 
в душе у меня где-то копошился червь сомнения: что-то здесь не так, уж слишком 
он боится КГБ и, видимо, решил, что я приглядываюсь к нему, слежу за ним.
 Поляков был опасным, коварным и ловким врагом. Не чета Пеньковскому. Он долго 
скрывал вторую жизнь, жизнь изменника, долго мучился, дрожал, боялся своей тени,
 но продолжал делать свое гнусное дело. Ну и кончил тем, чем кончают все 
предатели, роковой точкой в конце жизненного пути Иуды.
 По характеру Поляков был вспыльчив, холоден, расчетлив. В последние годы перед 
арестом был замкнут, часто грубо отзывался о подчиненных и коллегах по работе. 
У него не было близких друзей и товарищей. Он постоянно боялся провала и не 
общался с опытными сотрудниками спецслужб, боясь вызвать у них какое-либо 
подозрение в свой адрес» [577] .
 Говорить о том, что он работал в первую очередь из идейных соображений — это 
не совсем верно. Он был большим ценителем охотничьего оружия и однажды попросил 
своих знакомых из ЦРУ подарить два дорогих ружья, которые он собирался увезти в 
Москву. «Мы предупреждали, — вспоминал позднее сотрудник американской разведки, 
который регулярно встречался с Д. Ф. Поляковым, — что их появление у него может 
вызвать подозрение и он просто не сможет объяснить факт их приобретения. Но в 
конце концов он настоял на своем, и мы купили ему ружья» [578] .
 Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Полякова Д. Ф. к 
исключительной мере наказания за шпионаж и контрабанду. 4 марта 1988 года 
Президиум Верховного Совета СССР отклонил прошение о помиловании и 15 марта 
того же года приговор был приведен в исполнение [579] .
 В 1981 году на контакт с французской разведкой вышел подполковник В. И. Ветров,
 помощник начальника отдела Управления «Т» (научно-техническая разведка) ПГУ 
КГБ.


 Агент французской разведки В. И. Ветров 

 «Подполковник-инженер Ветров В. И., 1932 года рождения, русский, член КПСС с