Нина БЕРБЕРОВА
 ЖЕЛЕЗНАЯ ЖЕНЩИНА

Аннотация: Марию Закревскую по первому браку Бенкендорф, называли на Западе 
"русской миледи", "красной Матой Хари". Жизнь этой женщины и в самом деле 
достойна приключенческого романа. Загадочная железная женщина, она же Мария 
Игнатьевна Закревская – Мура, она же княгиня Бенкендорф, она же баронесса 
Будберг, она же подруга «британского агента» Р. Локкарта; ей, прожившей с 
Горьким 12 лет, – он посвятил свой роман «Жизнь Клима Самгина»; невенчаная жена 
Уэллса, адресат лирики А. Блока…
 Н. Берберова создает образ своей героини с мастерством строгого историка, 
наблюдательного мемуариста, проницательного биографа и талантливого стилиста.




  Рассказ о жизни  
  М. И. Закревской– Бенкендорф– Будберг, 
  о ней самой и ее друзьях 



 ИНФРОМАН


 Эту удивительную книгу я прочитал в Париже в шестидесятые годы, когда 
«Железная женщина» была запрещена к ввозу в нашу страну. Проглотил я ее за ночь.
 Среди гор залпом прочитанной мной тогда «подрывной» литературы – и горячей 
«антисоветской», и ностальгически прекрасной и оттого, вероятно, еще более 
подрывной – эта книга остановила мое внимание кристальным светом слога. Жанр ее 
необычен.
 Я назвал бы ее инфроманом, романом-информацией, шедевром нового стиля нашего 
информативного времени, ставшего искусством. Это увлекательное 
документально-страшное жизнеописание баронессы М. Будберг – пленительной 
авантюристки, сквозь сердце которой прошли литературные и политические чемпионы 
столетия – как-то: М. Горький, Уэллс, Локкарт, Петерс и другие. Подобно своей 
утесовско-лещенковской тезке, она была отважной Мурой литературных и 
политических салонов, держала мировую игру, где риск и ставки были отнюдь не 
меньше. Она ходила по канату между Кремлем и Вестминстером.
 Что сравнится с женской силой?
 Как она безумно смела!
 Сохранилась фотография, на которой можно разглядеть смущенную усатую улыбку 
Горького, дарящего дружбу Муры автору «Борьбы миров».
 Не женщина была железной, железным был век железных наркомов и решеток. И 
живая женщина противостоит ему.
 Чем автора привлекла героиня? Может быть, бормотанием «баронесса Будберг», 
чем-то схожим с именем «Берберова». «Бр-бр» – мурашки идут от страшного времени.

 Роман этот – лучшая вещь Нины Берберовой. Перо ее кристально, порой 
субъективно, вне сантимента, оно строго по вкусу и выдает характер художника 
волевого, снайперски точного стилиста, женщины, отнюдь не слабого пола. 
Информация в ее руках становится образом, инфроманом, не становясь 
журналистикой, сохраняя магический инфракрасный свет искусства. Свет этот 
необъясним. Точный кристалл – да, но магический. Многие сегодняшние 
документалисты не имеют этого невидимого инфраизлучения. Нина Берберова с 
презрением отвергает клише о женской литературе как о сентиментальности Чарской.

 Огромный успех книги Н. Берберовой имели прошлой весной в Париже, редкий для 
русского писателя. «Монд» и другие крупнейшие газеты глубоко анализировали ее 
творчество. Ей была посвящена престижная телепередача «Апостроф» знаменитого 
Бернарда Пиво, в которой до этого из русских авторов был лишь А. Солженицын.
 Познакомился я с Ниной Николаевной лет двадцать назад, опять же когда ее еще 
не решались посещать пилигримы из нашей страны. На вечере моем в Принстоне 
сидела слушательница пантерной красоты. В прямой спине ее, в манерах и в речах 
была петербуржская простота аристократизма.
 Читатель наш знает стиль и жизнь Н. Берберовой по публикациям. Встречаются в 
них порой и неточности. Проза ее вырастает из постакмеистических стихов. 
Отличает их ирония. Опытные повара «откидывают» отваренный рис, обдают его 
ледяной водой. Тогда каждое зернышко становится отдельным, а не размазней каши. 
Так и фразы Берберовой, обданные иронией, жемчужно играют каждым словом, буквой 
– становятся отборными зернами.
 Она одна из первых оценила масштаб В. Набокова, сказав, что появление его 
оправдывает существование всей эмиграции.
 Последний раз я выступал в Принстоне в прошлом году. Нина Николаевна сломала 
руку и не могла быть на вечере – пригласила меня приехать на несколько часов 
пораньше и побыть у нее. В чистом, как капитанская каюта, домике темнело