к народному руководителю. К нему же устремились многочисленные повстанцы, 
       разбросанные по району. В неделю-другую вокруг Махно сформировался 
совершенно        новый революционно-повстанческий отряд. С этим отрядом и с 
некоторыми частями        основной повстанческой армии, прибывшими под 
Александровск, Махно стал сдерживать        деникинцев, медленно отступая, 
стараясь уяснить создающиеся условия и сориентироваться.
       Деникинцы, быстро распространяясь по Украине, все время не упускали 
Махно        из вида, помня, каких громадных усилий и жертв он стоил им в 
течение прошедшей        зимы. Против него они выставили особый корпус войск, 
состоявший от 12 до        15 полков кавалерии и пехоты. Но это была война не 
только с армией Махно.        Почти все села махновского района, занятые 
деникинцами, подвергались разгрому        и опустошению: крестьян грабили, 
насиловали, убивали. Офицерство мстило        им за революцию.
       В первый же день по занятии деникинцами Гуляй-Поля было расстреляно 
множество        крестьян, население разгромлено; сотни бричек и телег с 
награбленным добром        казаки Шкуро отправили на Дон и Кубань. Почти все 
еврейские женщины села        были изнасилованы.
       Поэтому за отступавшей армией Махно из разных сел двинулись тысячи 
крестьянских        семейств со своим имуществом и скотом. Образовался 
громадный обоз, растянувшийся        на сотни верст. Это было поистине великое 
передвижение народа, обширное        "царство на колесах", двигавшееся вслед за 
армией на запад. По        пути отступления эта огромная, сковывающая войско 
масса беженцев постепенно        таяла, оседая по разным местам Украины. 
Большинство из этих беженцев лишилось        навсегда своего крова и имущества, 
а многие и жизни.
       Первоначально Махно закрепился на Днепре, под городом Александровском, и 
       некоторое время удерживал за собой Кичкасский мост.* Затем, ввиду 
превосходящих        неприятельских сил, отступил на Долинскую, а оттуда под г. 
Елисаветград.        К этому времени советские войска утратили самостоятельное 
значение на Украине.        Часть их была уведена в Великороссию, а оставшиеся 
начали колебаться, проникаясь        недоверием к своему командному составу.
       <* Один из крупнейших ж.-д. мостов в России, через Днепр, близ г. 
Александровска.>
       Для Махно подошел удобный момент перевести их в свои ряды.
       Но внимание его в это время было сосредоточено на другом.
       Уже давно на фоне украинской революционной действительности двигалось 
темное        пятно, с которого Махно все время не спускал глаз. Это - 
григорьевщина.
       Хотя она после первых дней своего выступления против советской власти и  
      пошла быстро на убыль, однако окончательно не разложилась; Григорьев 
закрепился        несколькими отрядами в Херсонской губернии и повел 
партизанскую войну с        большевиками. Общая численность отрядов, рассеянных 
по губернии и находившихся        под его влиянием, достигала нескольких тысяч 
человек. Отряды эти часто делали        налеты на небольшие красноармейские 
части, разоружали их, занимали местечки,        разрушали железные дороги. 
Последняя мера практиковалась ими больше всего.        Способ порчи железных 
дорог у Григорьева был следующий: из шпал на протяжении        двух-трех 
рельсов вынимались все костыли; в одном месте, на стыке, рельсы        
разъединялись между собою; к свободному концу рельсы припрягалось несколько     
   пар здоровых волов, которые и загибали в полукруг все освободившиеся от      
  шпал рельсы.
       Григорьев оказался довольно искусным руководителем партизанского метода  
      войны. В районе Знаменки, Александрии и Елисаветграда господствовал 
скорее        он, нежели большевики. Однако борьбу с советской властью 
Григорьев вел не        по революционным мотивам, а по личным и, по сути, - 
контрреволюционным.        Не имея какой бы то ни было устойчивой идеологии, он 
хватался за то, что        было ближе: сначала за петлюровщину, потом - за 
большевизм, затем вновь        за петлюровщину, а под конец - за деникинщину.
       Григорьев был несомненно контрреволюционер и авантюрист, но район и 
масса,        им руководимые, были революционны. Их-то и решил Махно включить в 
общее        число революционных сил. Сделать это можно было, лишь 
насильственно удалив        Григорьева и его штаб. Махно с присущей ему 
резкостью и прямотою решил публично        разоблачить и убить Григорьева. 
Государственники-большевики, воевавшие с        Григорьевым в течение 
нескольких месяцев, ничего лучшего не нашли, как обещать        полмиллиона 
рублей тому, кто убьет Григорьева, и половину этой суммы - за        голову 
каждого из его помощников (объявление советвласти, напечатанное в        июле 
1919 г. в ряде украинских газет). Крестьянин-революционер Махно, в        силу 
революционной необходимости, решил публично разоблачить Григорьева.        
Чтобы найти к нему свободный доступ, Махно вступил с ним и его отрядами        
в связь, якобы для объединения всех партизанских сил.
       27 июля 1919 г. в селе Сентове, близ Александрии, Херсонской губернии, 
по        инициативе Махно был созван съезд повстанцев Екатеринославщины, 
Херсонщины        и Таврии. Согласно своей программе, съезд должен был наметить 
задачи всему        повстанчеству Украины в связи с моментом. Съехалась масса 
крестьян и повстанцев,        отряды Григорьева и части Махно - всего до 20 
тысяч человек. Докладчиками        были записаны Григорьев, Махно и ряд других 
сторонников того и другого движения.        Первым выступил Григорьев. Он 
призывал крестьян и повстанцев отдать все        силы на изгнание большевиков 
из страны, не пренебрегая в этом деле никакими        союзниками. Григорьев был