Druzya.org
Возьмемся за руки, Друзья...
 
 
Наши Друзья

Александр Градский
Мемориальный сайт Дольфи. 
				  Светлой памяти детей,
				  погибших  1 июня 2001 года, 
				  а также всем жертвам теракта возле 
				 Тель-Авивского Дельфинариума посвящается...

 
liveinternet.ru: показано количество просмотров и посетителей

Библиотека :: Мемуары и Биографии :: Политические мемуары :: Иоахим К. Фест - Адольф Гитлер. В трех томах. :: 3. Иоахим К. Фест - Адольф Гитлер (Том 3)
<<-[Весь Текст]
Страница: из 155
 <<-
 
потерпела фиаско, даже перед лицом гибели Польша не без величественного 
упрямства не поступалась своими принципами. Страстно пытавшемуся повлиять на 
события послу Франции маршал Рыдз-Смиглы холодно возразил:» С немцами мы 
утратим нашу свободу. С русскими мы утратим нашу душу»  [288] . Даже 
драматическое известие о предстоящей поездке Риббентропа в Москву, которое 
поступило в ночь на 22 августа, не произвело на Польшу никакого впечатления: 
мировой порядок опрокидывался, страна была почти потеряна, а ее политики 
считали, что визит всего лишь показывает, в каком отчаянном положении находится 
Гитлер.
 Встревоженная ходом событий, Франция решила, наконец, не выжидать более 
согласия Варшавы и действовать на свой страх и риск. Вечером 22 августа генерал 
Думенк уведомил маршала Ворошилова, что он получил от своего правительства 
полномочия заключить военную конвенцию, предоставляющую Красной Армии право 
прохождения через Польшу и Румынию. На настойчивый вопрос собеседника, может ли 
он предъявить свидетельства согласия Польши и Румынии, Думенку оставалось 
ответить лишь отговорками и повторить заявление, что он прибыл для заключения 
соглашения; потом, нервозно намекая на предстоящий визит Риббентропа, он 
добавил: «Но ведь время уходит!» Маршал иронично ответил: «Бесспорно, время 
уходит»  [289] . Участники встречи разошлись, не придя ни к какому результату.
 На следующий день согласие поляков не поступило, хотя французский министр 
иностранных дел предпринял отчаянную попытку переубедить Бека. Примерно в 
полдень в советскую столицу прибыл Риббентроп и почти тут же направился в 
Кремль; как будто участники встречи захотели дать миру спектакль немудреной 
тоталитарной дипломатии, они уже в ходе первого обсуждения, продолжавшегося три 
часа, договорились относительно пакта о ненападении и разделе сфер интересов, 
на запрос Риббентропа в связи с одним непредвиденным советским требованием 
Гитлер лапидарно телеграфировал: «Да, согласен». Только теперь Польша созрела 
для того, чтобы согласиться с французским требованием в замысловато 
сформулированном сообщении: генерал Думенк может заявить, снизошел передать Бек,
 что он «приобрел уверенность в том, что в случае совместной акции против 
немецкой агрессии не исключено сотрудничество между Польшей и СССР на 
технических условиях, которые должны быть определены позже». Западные державы с 
удовлетворением констатировали уступку Польши. Но если Гитлер своим коротким 
«Да, согласен» предложил Советскому Союзу половину Восточной Европы, включая 
Финляндию и Бессарабию, то «западные державы сулили обещание Польши 
предоставить русским вожделенные области при определенных обстоятельствах в 
ограниченном режиме на ограниченное время всего лишь как базу для операций под 
польским контролем»  [290] . Соперничество с судьбой провалилось.
 Уже ночью 23 августа Риббентроп и Молотов подписали пакт о ненападении и 
секретный дополнительный протокол, который стал известен лишь после войны, 
когда его подбросили немецкой защите во время Нюрнбергского процесса  [291] . В 
нем стороны договорились поделить Восточную Европу в случае 
«территориально-политического переустройства» по линии сфер интересов, которая, 
начинаясь от северной границы Литвы, проходила по рекам Нарев, Висла и Сан. 
Совершенно определенно оставался открытым вопрос, «является ли в обоюдных 
интересах желательным сохранение Польского государства и каковы будут границы 
этого государства». Эти сухие формулировки обнажали империалистический по своей 
сути характер соглашения и неопровержимо свидетельствовали о его взаимосвязи с 
запланированной войной.
 Об эту взаимосвязь, в конце концов, разбивались обстоятельные советские 
попытки оправдаться. Конечно, Сталин мог сослаться на многочисленные 
обоснованные мотивы заключения пакта о ненападения. Он давал ему знаменитую 
«передышку», отодвигал передний рубеж системы обороны страны в западном 
направлении на расстояние, которое, может быть, имело решающее значение, и он 
давал прежде всего уверенность, что склонные к колебаниям западные державы 
необратимо будут находиться в конфликте с Германией, когда Гитлер вернется к 
своей сокровенной цели и нападет на Советский Союз; апологеты Сталина 
утверждают, что он сделал 23 августа 1939 года то же самое, что Чемберлен годом 
раньше в Мюнхене: как Сталин теперь сдал Польшу, чтобы выиграть время, так и 
тот в свое время пожертвовал Чехословакией. Но ни один из этих аргументов не 
может заставить забыть о секретном дополнительном протоколе, который превращал 
пакт о ненападении в пакт о нападении, и Чемберлен никогда не делил с Гитлером 
сферы интересов, несмотря на неоднократные предложения последнего, наоборот, он 
разбил его великую мечту: беспрепятственно навалиться на Советский Союз, 
руководители которого проявляли теперь гораздо меньше совестливости, чем он. 
Какие бы тактические и обусловленные реальной политикой элементы оправдания, 
выдерживающие в конце концов более или менее строгий анализ, ни использовались 
в советских работах, ясно, что дополнительный протокол был «недостоин 
идеологического движения, которое утверждало, что обладает самым глубоким 
пониманием исторического процесса»  [292] и никогда не понимало мировую 
революцию как акт голого расширения сферы господства, а расценивало и 
отстаивало ее как ни много ни мало мораль человеческого рода.
 Примечательно, что вечер в Москве прошел почти что в дружеской атмосфере. 
Риббентроп сообщал позже, что Сталин и Молотов были «очень милы», он чувствовал 
себя «среди них словно среди старых товарищей по партии»  [293] . Правда, когда 
этой ночью речь зашла об Антикоминтерновском пакте, автором которого был он сам,
 Риббентроп почувствовал некоторое замешательство; но приветливое отношение 
Сталина ободрило его на подшучивание над пактом. Согласно отчету одного из 
немецких участников, он заявил, что соглашение «направлено не против Советского 
Союза, а против западных демократий… Г-н Сталин, – говорится далее в отчете, – 
 
<<-[Весь Текст]
Страница: из 155
 <<-