один из его бывших сторонников и в своём заключительном слове упрекнул его в 
том, что НСДАП, взяв на вооружение его методы, не может рассчитывать на успех: 
«Вы очень плохо кончите!» [89] 
 И только самого Гитлера, казалось, нисколько не смущала столь затянувшаяся 
полоса его неудач. Уверенность, которую придала ему выработка его миропонимания,
 равно как и его упрямство, позволили ему выстоять во всех кризисах, не опуская 
рук и не поддаваясь настроению подавленности, и почти казалось, что он снова и 
не без удовольствия позволяет развитию дрейфовать навстречу самой крайней, 
самой драматической точке. Словно не замечая никаких фатальных событий вокруг 
себя, он рисует в это время в своём альбоме для эскизов или на маленьких 
открытках величественные, похожие на античные строения, триумфальные арки, 
помпезные залы с куполами – театральные декорации застывшей в величии пустоты, 
претенциозно выражавшие несломленность его планов мирового господства и его 
векового ожидания, вопреки всем крушениям и всему жалкому состоянию его 
нынешней ситуации. [90] 

 Глава III
 Построение к бою


 Если мы хотим создать фактор силы, то тогда нам нужны единство, авторитет и 
дисциплина. Мы никогда не должны руководствоваться мыслью о создании некой 
армии политиков – нужна армия солдат нового мировоззрения.

    Адольф Гитлер, 1925 г.



Бамбергское совещание. – «Добрый, честный Штрассер!» – Конец левых. – 
Институциональное закрепление власти и празднование победы. – «Мёртвый 
национал-социализм». – Проблема роли С А. – Геббельс меняет взгляды. – 
Организационное развёртывание партии. – Теневое государство. – Первый 
Нюрнбергский партсъезд. – Дом в Оберзальцберге. – Возвращение под купол цирка.
 – Претензии на непогрешимость. – «Пусть только начнётся представление!» – 
Третья шкала ценностей.

 Ситуация, в которой очутился Гитлер, требовала от него прямо-таки невозможного.
 Мессианская аура, окружавшая его после возвращения из крепости Ландсберг и 
придававшая его вызовам, оскорблениям и раскольническим манёврам высшее право – 
право спасителя и объединителя, год спустя улетучилась, и партия была явно не в 
состоянии выдержать такого рода нагрузки ещё раз. И если он хотел сохранить 
свои политические перспективы, то должен был разгромить фронду и одновременно 
перетянуть её на свою сторону, отразить северогерманские социалистические 
тенденции, а также концепцию «катастроф» и восстановить единство партии, а для 
этого требовалось в первую очередь изолировать Грегора Штрассера, переманить 
фрондёров и, кроме того, примирить их с мюнхенской компанией штрайхеров, 
эссеров и аманов. И тут с редкостной силой проявились тактическая сноровка 
Гитлера, его с трудом поддающееся задним числом расшифровке искусство обращения 
с людьми, равно как и его личная магия.
 В качестве рычага ему послужил спор об экспроприации княжеской собственности. 
Дело в том, что предложенный социалистическими партиями всенародный референдум 
вскрыл противоречия вдоль всех фронтов и политических взаимосвязей и 
представлялся, поэтому особенно подходящим, чтобы расколоть существующие 
группировки. Этот вопрос страстно дебатировался и в Ганновере, где согласия 
удалось добиться лишь путём компромиссов. Не только рабочий класс, но и среднее 
сословие, мелкие вкладчики сберегательных касс и владельцы некрупных состояний, 
т. е. самый значительный тип членов его партии, со стихийным возмущением 
увидели, что княжеским домам собираются вернуть то, что сами они потеряли 
безвозвратно. Но одновременно как раз для того же типа и его национального 
самосознания была невыносима сама мысль о том, чтобы вступить в союз с 
марксистами против прежних хозяев страны и, соглашаясь на экспроприацию, тем 
самым как бы частично санкционировать деликт революции – отсюда и вся цепь 
споров.
 Тактической выгодой этой ситуации и воспользовался Гитлер, приняв быстрое 
решение. Он назначил на 14 февраля 1926 года в Бамберге совещание партийных 
руководителей всех рангов. Уже сам выбор места для этого совещания был сделан 
не без умысла. Город Бамберг был одной из цитаделей преданного ему душой и 
телом Юлиуса Штрайхера, и всего за несколько недель до этого Гитлер почтил 
местную партгруппу своим участием в рождественском празднике. Кроме того, он 
позаботился о том, чтобы на северогерманских гауляйтеров, возглавлявших большей 
частью незначительные местные организации, произвели впечатление обилие знамён, 
бросающихся в глаза плакатов, а также извещения о крупномасштабных массовых 
мероприятиях, дабы сбить с них, насколько возможно, их гонор. Помимо этого он 
обеспечил себе и своим сторонникам из-за быстроты созыва совещания, а также 
манипуляций со списком его участников подавляющее большинство [91] . Дискуссия, 
продолжавшаяся в течение всего дня, открылась его речью, занявшей почти пять 
часов. В ней он назвал сторонников экспроприации княжеской собственности 
лицемерами, потому что собственность еврейских банковских и биржевых князей они 
ведь щадят, и заявил, что бывшие хозяева страны не должны получить ничего, на 
что они не вправе претендовать, но у них нельзя отбирать то, что им принадлежит,