сказать, в классику. И всё же тема Гитлера остаётся одним из вечных сюжетов 
мировой историографии и, видимо, обречена оставаться таковой, поскольку все 
новые и новые её грани раскрываются только в ходе движения истории, в свете 
постоянно обновляющегося историко-политического и духовного опыта.
  П. Ю. Рахшмир 




 Предваряющее размышление
 ГИТЛЕР И ИСТОРИЧЕСКОЕ ВЕЛИЧИЕ



 То, что губит людей и государства, это не слепота, не незнание. Не так уж 
долго остаются они в неведении относительно того, куда приведёт их начатый путь.
 Но есть в них поддерживаемый самой их природой, усиливаемый привычкой позыв, 
которому они не сопротивляются, который тащит их вперёд, пока есть ещё у них 
остаток сил. Божественен тот, кто сам усмиряет себя. Большинство же видит свою 
гибель, но погружается в неё.

    Леопольд фон Ранке [45] 



 Эксцессивный характер Гитлера.  — Презрение к духу времени. – Совпадение со 
всеобщей волей. – Сомнения в историческом величии Гитлера – Понятийная 
проблематика. – Возражения против создания его биографии. – Взаимосвязь 
индивидуальной и социальной психологии. – Решающая роль Гитлера. 

 Вся известная нам история не знает такого явления, как он, но следует ли 
называть его «великим»? Никто не вызывал столько восторга, истерии и благих 
ожиданий, как он, но никто и не вызывал столько ненависти. Нет другого такого, 
кто, как он, всего за несколько лет единолично придал бы ходу времени такие 
ускорения и так изменил бы состояние мира; нет другого такого, кто оставил бы 
за собой такой след из развалин. Лишь коалиция почти всех государств мира после 
почти шести лет войны устранила его с лица земли – говоря словами одного 
офицера немецкого Сопротивления, убила его «как бешеную собаку». [46] 
 Своеобразное величие Гитлера самым существенным образом связано с его 
эксцессивным характером – это был чудовищный, крушивший все существующие 
масштабы выброс энергии. Конечно, исполинское – это ещё не значит исторически 
великое, ведь и тривиальное тоже обладает силой. Но в нём было не только 
исполинское и не только тривиальное. В извержении, вызванном им, проявляется 
почти в каждой стадии, вплоть до недель краха, его направляющая воля. В своих 
многочисленных выступлениях он с легко различаемым подтекстом вспоминал о 
временах своего начала, когда он «ничего не имел за собой, ни имени, ни 
состояния, ни печати, совсем ничего, вообще ничего», и о том, как он только 
благодаря самому себе стал из «доходяги» властителем Германии, а вскоре и части 
мира: «Произошло нечто волшебное!» [47] Действительно, пожалуй, в беспримерной 
степени он добился всего сам и благодаря себе – сам себе учитель, организатор 
партии и творец её идеологии, тактик и демагог-избавитель, государственный муж 
и на протяжении десятилетия эпицентр возбуждения в мире. Он опроверг то 
эмпирическое положение, что все революции пожирают своих детей, ибо был, как 
это подмечено, «Руссо, Мирабо, Робеспьером и Наполеоном революции, он был её 
Марксом, её Лениным, её Троцким и её Сталиным. Пусть по характеру и по сути 
своей он далеко уступал большинству из названных лиц, но, как бы то ни было, 
ему удалось то, что не удавалось никому из них, – он держал революцию в своих 
руках на каждом из её этапов, и даже в момент поражения. Это говорит об 
ощутимом понимании им того, какие силы он пробудил». [48] 
 Однако он обладал ещё и чрезвычайным чутьём относительно того, какие силы 
вообще могли быть мобилизованы, и не давал ввести себя в заблуждение 
господствующей тенденцией. Время его вступления в политику целиком и полностью 
находилось под знаком либеральной буржуазной системы. Но он нащупал скрытые 
точки сопротивления ей и, создав смелые и напряжённые конструкции, сделал 
именно их своей программой. Политическому рассудку его поведение представлялось 
противоречащим смыслу, и надменный дух времени годами не принимал его всерьёз. 
Но сколько бы насмешек ни вызывал сам его вид, экзальтированная риторика и 
театральность его выступлений, – он всегда каким-то трудно описуемым образом 
стоял выше банальных и плотских черт собственной личности. Его особая сила не в 
последнюю очередь и заключалась в том, что он умел строить воздушные замки с 
какой-то бесстрашной и резкой рациональностью – именно это подметил тот ранний 
биограф Гитлера, который выпустил о нём в 1935 году в Голландии книгу под 
названием «Дон-Кихот Мюнхенский». [49] 
 А за десять лет до того политик-неудачник местного, баварского масштаба по 
фамилии Гитлер сидел в убогой меблированной комнате в Мюнхене и рисовал 
триумфальные арки и купольные залы, лелея свой казавшийся безумным план. 
Несмотря на крушение всех надежд после попытки путча в ноябре 1923 года он не 
отказался ни от одного из своих слов, не умерил своего боевого пыла и ни на 
йоту не отошёл от своих планов мирового господства. Буквально все, отмечал он 
потом, считали его просто фантазёром. «Они всё время говорили, что я безумец».