он 
имел такой исчерпывающий разговор с рейхсминистром иностранных дел».
      Когда в августе 1942 года я впервые посетил Москву, я услышал от Сталина 
более краткий отчет об этих переговорах, который в основных чертах не отличался 
от германского отчета, но, пожалуй, был более красочным.
      «Некоторое время назад, – сказал Сталин, – Молотова обвиняли в том, что 
он настроен слишком прогермански. Теперь все говорят, что он настроен слишком 
проанглийски. Но никто из нас никогда не доверял немцам. Для нас с ними всегда 
был связан вопрос жизни или смерти».
      Я заметил, что мы сами это пережили и поэтому понимаем, что они чувствуют.

      «Когда Молотов, – сказал маршал, – отправился в Берлин повидаться с 
Риббентропом в ноябре 1940 года, вы пронюхали об этом и устроили воздушный 
налет».
      Я кивнул.
      «Когда раздались звуки воздушной тревоги, Риббентроп повел его по длинным 
лестницам в глубокое, пышно обставленное бомбоубежище. Когда они спустились, 
уже начался налет.
      Риббентроп закрыл дверь и сказал Молотову:
      «Ну, вот мы и одни здесь. Почему бы нам сейчас не заняться дележом?»
      Молотов спросил:
      «А что скажет Англия?»
      «С Англией покончено, – ответил Риббентроп. – Она больше не является 
великой державой».
      «А в таком случае, – сказал Молотов, – зачем мы сидим в этом убежище и 
чьи это бомбы падают?»
      Берлинские переговоры ничуть не изменили твердую решимость Гитлера. В 
течение октября Кейтель, Йодль и германский генеральный штаб по его приказу 
подготовляли планы движения германских армий на Восток и вторжения в Россию в 
начале лета 1941 года. На данной стадии не было необходимости назначать точную 
дату, которая могла также зависеть от погоды. Учитывая расстояния, которые 
пришлось бы покрыть после перехода границы, и необходимость занять Москву до 
наступления зимы, было ясно, что самым удобным сроком явилось бы начало мая. 
Кроме того, сосредоточение и развертывание германской армии на фронте от 
Балтики до Черного моря протяжением в две тысячи миль, создание складов, 
лагерей и строительство железнодорожных путей сами по себе представляли 
крупнейшую военную задачу из всех когдалибо предпринимавшихся, и нельзя было 
допускать никакой задержки ни в планировании, ни в осуществлении намеченных 
мероприятий. Все это осложнялось еще необходимостью действовать скрытно и 
незаметно.
      С этой целью Гитлер прибег к двум различным способам отвлечения внимания, 
каждый из которых имел свои преимущества. Первый представлял собой тщательно 
разработанные переговоры по общей политике, основанной на разделе Британской 
империи на Востоке, а второй заключался в установлении в Румынии, Болгарии и 
Греции, а также попутно в Венгрии лояльных режимов и отправки туда большого 
количества войск, что давало ему военные преимущества и в то же время 
маскировало или давало объяснение сосредоточению германских армий на южном 
фланге фронта, который создавался против России.
      Переговоры приняли форму проекта предложений Германии о присоединении 
Советской России к пакту трех держав за счет английских интересов на Востоке.
      И если бы Сталин согласился с этим планом, то события, возможно, на время 
приняли бы иной оборот. Гитлер мог в любой момент отложить свои планы вторжения 
в Россию. Трудно себе даже представить, что произошло бы в результате 
вооруженного союза между двумя великими континентальными империями, обладающими 
миллионами солдат, с целью раздела добычи на Балканах, в Турции, Персии и на 
Среднем Востоке, имея в запасе Индию, а Японию – ярого участника «сферы Великой 
Восточной Азии» – своим партнером.
      Но Гитлер всей душой стремился уничтожить большевиков, которых он 
смертельно ненавидел. Он полагал, что у него достаточно сил для достижения 
своей жизненной цели. А далее к этому все приложится. Из переговоров в Берлине 
и других источников он, видимо, знал, что предложения, которые Риббентроп 
направил в Москву, далеко не удовлетворяли притязания русских.
      Среди захваченной переписки германского министерства иностранных дел с 
германским посольством в Москве был найден проект пакта четырех держав, на 
котором не значилось никакой даты. Это, повидимому, составляло основу 
переговоров Шуленбурга с Молотовым, о которых сообщалось 26 ноября 1940 года. В 
силу этого проекта Германия, Италия и Япония соглашались уважать естественные 
сферы влияния друг друга. Поскольку сферы их интересов соприкасались, они 
обязались постоянно консультироваться дружественным путем относительно 
возникающих в связи с этим проблем.
      Германия, Италия и Япония заявляли со своей стороны, что они признают 
существующие ныне пределы владения Советского Союза и будут уважать их.
      Четыре державы обязывались не присоединяться ни к какой комбинации держав 
и не поддерживать никакую комбинацию держав, которая была бы направлена против 
одной из четырех держав. Они обязывались всячески помогать друг другу в 
экономических вопросах и дополнять и расширять существующие между ними 
соглашения. Это соглашение должно было действовать в течение десяти лет.
      К соглашению должен был быть приложен секретный протокол, содержащий 
заявление Германии о том, что, помимо территориального пересмотра в Европе, 
который предстояло провести после заключения мира, ее территориальные 
притязания концентрируются вокруг территории Центральной Африки; заявление 
Италии, что, помимо территориального пересм