о в любое время, действуя в 
согласии с Францией и через посредство Лиги Наций, оказать сильнейший нажим на 
гитлеровское движение, которое вызывало глубокий раскол среди немцев. Это не 
привело бы к кровопролитию. Но благоприятный момент уже подходил к концу. На 
горизонте все яснее вырисовывалась вооруженная Германия, подчиненная 
нацистскому контролю. И все же, сколь ни покажется это невероятным, даже на 
протяжении значительной части этого решающего года Макдональд, опираясь на 
политический авторитет Болдуина, продолжал прилагать усилия к разоружению 
Франции. Я могу лишь процитировать бесплодный протест, с которым я выступил в 
парламенте 7 февраля:
      
      «А что, если после того как мы уравняем французскую армию с германской и 
сократим ее до размеров последней, после того как мы добьемся равенства для 
Германии и эти перемены вызовут соответствующую реакцию в Европе, что, если 
Германия заявит нам тогда: «Как вы можете держать великую страну с 
70миллионным населением в таком положении, при котором она лишена права иметь 
военноморской флот, равный по силе крупнейшим флотам мира?» Вы скажете на это: 
«Нет, мы не согласны. Армии – дело других народов, флоты же – это вопрос, 
затрагивающий интересы Англии, и мы вынуждены сказать – нет. Но каким образом 
сможем мы сказать это «нет»?.. Никогда мы не были столь уязвимы, как сейчас. До 
войны я часто слышал критические замечания по адресу либерального правительства.
.. Гораздо большая ответственность ляжет на тех, кто ныне стоит у власти, если 
вопреки нашим желаниям и надеждам беда все же случится. 
      Ни один из уроков прошлого не усвоен, ни один из них не учтен в нашей 
практике, между тем как положение теперь несравненно опаснее. Тогда у нас был 
флот и не было никакой угрозы с воздуха. Тогда флот являлся надежным щитом 
Британии... Теперь мы не можем этого сказать. Это проклятое, дьявольское 
изобретение и усовершенствование методов войны с воздуха коренным образом 
изменили наше положение. Мы уже не та страна, какой мы были всего 20 лет назад, 
когда мы были островом». 
      
      Затем я потребовал, чтобы были приняты три следующих определенных решения.
 В отношении армии: в Англии, как и во всей Европе, должна быть начата 
реорганизация наших гражданских предприятий с тем, чтобы они могли быть быстро 
переключены на обслуживание военных нужд. В отношении флота: мы должны вернуть 
себе свободу в области проектирования. Мы должны освободиться от Лондонского 
договора, который ограничивает Англию в строительстве желательных для нее типов 
судов. Далее, авиация. Мы должны располагать авиацией столь же мощной, как 
авиация Франции или Германии, в зависимости от того, какая из них сильнее.
      Правительство имело подавляющее большинство в обеих палатах парламента, и 
ему не было бы отказано ни в чем. Ему надо было лишь с верой и убежденностью 
внести свои предложения по обеспечению безопасности страны, и соотечественники 
поддержали бы его.
      В этот момент перед лицом германской угрозы появился некоторый проблеск 
европейского единства. 17 февраля 1934 года английское, французское и 
итальянское правительства опубликовали совместную декларацию в поддержку 
независимости Австрии. 17 марта Италия, Венгрия и Австрия подписали так 
называемые Римские протоколы, предусматривавшие взаимные консультации в случае 
возникновения угрозы какойлибо из трех договаривающихся сторон. Но Гитлер 
становился все сильнее, и в течение мая и июня подрывная деятельность на всей 
территории Австрии усилилась. Дольфус немедленно направил сообщение об этих 
террористических актах главному советнику Муссолини по иностранным делам Сувичу 
вместе с нотой, выражавшей сожаление по поводу неблагоприятного действия, 
оказываемого ими на австрийскую торговлю и на туристов.
      С этими материалами в руках Муссолини отправился 14 июня в Венецию, чтобы 
впервые встретиться с Гитлером. Германский канцлер, в коричневом макинтоше и 
фетровой шляпе, сошел с самолета и очутился среди сверкающих мундиров фашистов, 
предводительствуемых блистательным и дородным дуче. Увидев своего гостя, 
Муссолини шепнул адъютанту: «Он мне не нравится».
      Во время этой странной встречи состоялся лишь общий обмен мнениями, 
сопровождавшийся взаимными поучениями относительно достоинств диктатуры 
германского и итальянского образца. Муссолини был явно удручен как обликом 
своего гостя, так и его манерой выражаться. Общее свое впечатление он выразил 
двумя словами: «болтливый монах». Ему удалось, однако, вырвать у Гитлера 
коекакие заверения в том, что германский нажим на Дольфуса будет ослаблен. 
После этой встречи Чиано заявил журналистам: «Вот увидите – теперь ничего 
больше не произойдет».
      Однако наступивший затем перерыв в деятельности немцев не был результатом 
призывов Муссолини, а объяснялся тем, что Гитлер был поглощен в то время своими 
внутренними делами.
      С приходом Гитлера к власти вскрылись глубокие расхождения между фюрером 
и многими из тех, кому он был обязан своим выдвижением. Штурмовые отряды, 
руководимые Ремом, все в большей степени становились представителями более 
революционных элементов партии. Среди старых членов партии имелись горячие 
сторонники социальной революции, такие, как Грегор Штрассер. Они боялись, что 
Гитлер, достигнув первой ступени, будет попросту перетянут на свою сторону 
существующей иерархией – рейхсвером, банкирами и промышленниками. Он был бы не 
первым революционным вождем, отталкивающим ногой ту самую лестницу, по которой 
он взобрался на головокружительные вершины. В представлении рядовых членов СА 
(коричневорубашечников) январский триумф 1933 года должен был принести им 
свободу грабить не только евреев и спекулянтов, но и все состоятельные классы 
общества. В некоторых партийных кругах вскоре начали распространяться слухи о 
величайшем предательстве вождя. Под их влиянием начальник штаба Рем принял 
энергичные меры. В январе 1933 года отряды СА насчитывали 400 тысяч человек. К 
весне