вовторых, сможет ли Гитлер вторгнуться 
на наш остров и покорить его? Для меня эта проблема не была нова. В течение 
трех лет до первой мировой войны я в качестве военноморского министра принимал 
участие в обсуждении этого вопроса в комитете имперской обороны.
      Военноморская мощь, если понимать ее надлежащим образом, – замечательная 
вещь. Переброска армии морем перед лицом превосходящих по силе флотов и 
флотилий – почти невозможное дело. Паровая машина в огромной степени увеличила 
способность военноморского флота защищать Великобританию. В эпоху Наполеона 
тот же самый ветер, который погнал бы его плоскодонные суда из Булони через 
ЛаМанш, отогнал бы наши эскадры, осуществляющие блокаду. Однако все, что 
произошло с тех пор, значительно увеличило мощь превосходящего по силе флота и 
его возможности уничтожить вторгающегося противника в пути. Всякое 
усовершенствование современной военной техники сильно осложняло и усугубляло 
опасность переброски армий и делало почти непреодолимыми трудности их снабжения 
после высадки на побережье. Во время предыдущего кризиса в судьбах нашего 
острова мы обладали превосходящей и, как оказалось, более чем достаточной 
военноморской мощью. Противник не мог выиграть у нас ни одного серьезного 
морского сражения. Он не мог противостоять нашим крейсерам. По численности 
наших эсминцев и мелких судов мы превосходили его в десять раз.
      Всему этому надо было, однако, противопоставить всевозможные случайности 
погоды, особенно туман. Но даже если бы эти условия благоприятствовали 
противнику и ему удалось бы совершить высадку в одном или нескольких пунктах, 
проблема сохранения им своих коммуникаций и снабжения высадившихся войск все же 
оставалась бы неразрешенной. Таково было положение во время первой мировой 
войны.
      Но теперь существовала еще и авиация. Какое влияние оказало это 
величайшее достижение на проблему вторжения? Ясно, что если бы противник мог 
установить господство в воздухе по обе стороны узкого Дуврского пролива, потери 
наших флотилий были бы очень велики и в конечном счете могли бы оказаться 
гибельными. Никто не захотел бы идти на риск введения тяжелых линкоров или 
больших крейсеров в воды, над которыми господствовали немецкие бомбардировщики, 
за исключением какоголибо чрезвычайного случая. И действительно, южнее Форта и 
восточнее Плимута мы не держали крупных кораблей. Но зато от Гарвича вдоль Нора,
 Дувра, Портсмута и Портленда наши легкие боевые корабли, численность которых 
непрерывно возрастала, вели постоянное бдительное патрулирование. К сентябрю их 
было более 800; уничтожить их могла только вражеская авиация, да и то лишь 
постепенно.
      Но кто обладал превосходством в воздухе? В битве за Францию мы сражались 
с немцами при соотношении сил 2: 1 и 3:1 и наносили им урон в такой же 
пропорции. Над Дюнкерком, где нам пришлось установить постоянное патрулирование,
 чтобы прикрыть эвакуацию армии, наши самолеты сражались при соотношении сил 
4:1 и 5:1 и действовали успешно. Главный маршал авиации Даудинг считал, что над 
нашими собственными водами и над районами нашего побережья и страны можно вести 
успешные бои при соотношении сил 7:1 или 8:1. В то время мощь германских 
военновоздушных сил, насколько нам было известно (а мы были хорошо 
информированы), не считая отдельных сосредоточений частей, превосходила по 
численности наши военновоздушные силы в соотношении около 3:1. Хотя для борьбы 
с храбрым и искусным немецким врагом условия были неравные, я все же был твердо 
уверен, что в нашем собственном небе, над нашей страной и над нашими водами мы 
сможем победить немецкую авиацию. А если бы дело обстояло именно таким образом, 
наш военноморской флот продолжал бы попрежнему господствовать на морях и 
океанах и уничтожал бы всех противников, устремлявшихся в нашу сторону.
      Конечно, существовал еще третий потенциальный фактор. Не подготовили ли 
немцы втайне, со своей пресловутой аккуратностью и предусмотрительностью, 
огромную армаду десантных судов, не нуждающихся ни в гаванях, ни в причалах, но 
могущих высаживать в любом пункте побережья танки, орудия и моторизованный 
транспорт, а впоследствии – снабжать высадившиеся войска? Однако у нас не было 
никаких оснований полагать, что в Германии существовало чтолибо в этом роде, 
хотя при составлении планов всегда следует исходить из самого худшего. Мы 
потратили четыре года напряженных усилий и экспериментальной работы, нам 
потребовалась колоссальная материальная помощь Соединенных Штатов для создания 
того огромного количества десантных судов, которое оказалось необходимым для 
высадки в Нормандии. В тот период немцы могли бы обойтись гораздо меньшим 
количеством. Но они располагали всего лишь несколькими паромами Зибеля.
      Следовательно, вторжение в Англию летом и осенью 1940 года требовало от 
немцев установления местного превосходства на море и в воздухе, а также 
огромных флотов специального назначения и большого количества десантных судов. 
Но превосходством на море обладали мы; господство в воздухе завоевали тоже мы; 
и, наконец, мы считали – и, как теперь выяснилось, вполне обоснованно, – что 
немцы не строили и не предполагали строить никаких специальных судов. Таковы 
были в основном мои Иден о вторжении в 1940 году, исходя из которых я изо дня в 
день давал инструкции и директивы, изложенные в этих главах.
      Я ясно изложил существо своих идей перед парламентом 18 июня:
      
      «Военноморской флот ник