впечатление, произведенное инцидентом в Мерс-эль-Кебире, деятельность 
Буассона{131}, сначала генерал-губернатора Экваториальной Африки и затем 
Верховного комиссара в Дакаре, который своей двусмысленной политикой сводил на 
нет энтузиазм своих подопечных, - все это охладило патриотический пыл в Африке. 
Однако в большинстве наших колоний достаточно было искры, чтобы огонь вспыхнул 
вновь. Особенно благоприятные перспективы открывались перед нами в наших 
колониальных владениях в Экваториальной Африке. Так, например, в Камеруне 
движение протеста против перемирия охватило все слои населения. Энергичные и 
активные жители этой территории, как французы, так и туземцы, выражали 
возмущение капитуляцией. Здесь к тому же были уверены, что победа Гитлера 
повлекла бы за собой восстановление германского господства на этой территории, 
существовавшего до Первой мировой войны. В атмосфере всеобщего волнения жители 
передавали друг другу листовки, в которых бывшие немецкие колонисты, 
переехавшие в свое время на испанский остров Фернандо-По, сообщали о 
предстоящем возвращении на свои места и плантации. Ко мне примкнул комитет 
действия, созданный Моклером, директором общественных работ. Генерал-губернатор 
Брюно, растерявшийся в этой обстановке, отказался перейти на нашу сторону. 
Однако можно было предполагать, что если извне будут предприняты решительные 
действия, эта территория присоединится к нам. 

На территории Чад сложилась еще более благоприятная обстановка. Губернатор 
Феликс Эбуэ{132} сразу же стал действовать в духе Сопротивления, Этот умный и 
храбрый человек, неф, безгранично преданный Франции, этот философ-гуманист всем 
своим существом отвергай подчинение Франции и торжество нацистского расизма. С 
появлением первых же моих воззваний Эбуэ вместе со своим генеральным секретарем 
Лоранси встал в принципе на нашу сторону. К такому же решению склонялась 
французская часть населения. Впрочем, многих к этому побуждало не только 
мужество, но и разум. Военные, находившиеся на постах, расположенных на границе 
с итальянской Ливией, не потеряли своего боевого духа и надеялись на получение 
подкреплений от де Голля. Французские чиновники и коммерсанты, а также вожди 
местных племен с тревогой думали о судьбе экономической жизни территории Чад, 
если бы они неожиданно оказались лишенными естественного рынка сбыта - 
Британской Нигерии. Предупрежденный об этой обстановке самим Эбуэ, я 
телеграфировал ему 16 июля. В ответ он направил мне обстоятельный доклад. В 
этом докладе он сообщил о своем намерении официально примкнуть к "Свободной 
Франции", излагал условия обороны и жизни территории, защиту которой поручила 
ему Франция, и, наконец, задавал вопрос о том, что смог бы я сделать, чтобы 
дать ему возможность служить под эгидой Лотарингского креста. 

В Конго положение было менее ясным. Генерал-губернатор Буассон находился в 
Браззавиле до середины июля. Затем он переехал в Дакар, но сохранил за собой 
право опеки над всеми территориями Экваториальной Африки. Он оставил вместо 
себя в Браззавиле генерала Юссона, хорошего солдата, но во всем 
руководствовавшегося ложными соображениями дисциплины. Было ясно, что Юссон не 
решится порвать с правительством Виши, несмотря на чувство горечи, которое он 
испытывал в связи с поражением Франции. В Убанги, где многие решили участвовать 
в движении Сопротивления, все зависело от позиции Конго. Напротив, в Габоне, 
старой колонии, проводившей соглашательскую политику и всегда стремившейся 
занять ведущее положение среди других французских территорий Экваториальной 
Африки, некоторые слои населения проявляли непонятную осторожность. 

Изучив положение дел во французской Черной Африке, я решил прежде всего 
попытаться в возможно кратчайший срок присоединить все экваториальные 
территории. Я считал, что, за исключением Габона, предстоящие операции не 
потребуют использования крупных сил. Затем, если бы эта первая кампания 
увенчалась успехом, я приступил бы к действиям в Западной Африке. Но я понимал, 
что операции там потребуют от нас немалых усилий и значительных средств. 

На первом этапе трудность состояла в том, чтобы одновременно проникнуть в 
Форт-Ламп, Дуалу и Браззавиль. Эту операцию нужно было осуществить одним ударом 
и немедленно, ибо правительство Виши, располагавшее флотом, самолетами и 
войсками в Дакаре и имевшее возможность использовать войска в Марокко и даже 
флот в Тулоне, обладало всеми необходимыми средствами для быстрого 
вмешательства. Адмирал Платон, посланный в июле Петеном и Дарланом для 
инспектирования в Габон и Камерун, действовал в интересах Виши, оказав влияние 
на местные военные и гражданские круги. Я форсировал ход событий. Лорд Ллойд, 
английский министр по делам колоний, которому я изложил свой проект, очень 
хорошо понял его значение, в особенности в том, что касалось безопасности 
британских владений: Нигерии, Золотого Берега, Сьерра-Леоне и Гамбии. Он дал 
своим губернаторам инструкции, в которых я был заинтересован, и в назначенный 
день предоставил в мое распоряжение самолет для перевозки из Лондона в Лагос 
группы моих "миссионеров". 

Это были Плевен, Паран, Эттье де Буаламбер. Они должны были согласовать с 
губернатором Эбуэ условия присоединения к нам территории Чад и произвести с 
помощью Моклера и его комитета "государственный переворот" в Дуале. Перед самым 
их отъездом я смог присоединить четвертого участника миссии. Будущее показало, 
насколько он оказался полезен. Это был капитан де Отклок. Он прибыл из Франции 
через Испанию, у него была забинтована голова после ранения, полученного в 
Шампани, и он выглядел порядочно утомленным. Когда он явился представиться мне,