он подошел к Полю Рейно. То, что сообщил Дарлан, заставляло призадуматься. 
Дело заключалось в том, что против Генуи была подготовлена комбинированная 
операция с участием военно-морского флота и бомбардировочной авиации. В 
соответствии с планом действия должны были начаться ночью. Но Дарлан уже 
переменил свое решение и хотел отменить приказ, выдвигая в качестве аргумента 
колебание генерала Вюйлемена, который опасался, что итальянцы предпримут 
ответные меры и уничтожат склады с горючим в пункте Бер. Тем не менее он просил 
согласия правительства на отмену приказа. "Каково ваше мнение?" - обратился ко 
мне Поль Рейно. "При нашем нынешнем положении, - ответил я, -самым разумным 
было бы, наоборот, ничего не щадить. Надо осуществить задуманную операцию". 

Дарлан, однако, одержал верх, и приказ о проведении операции был отменен. И 
все-таки несмотря на это, с опозданием на три дня против намеченного срока, 
Генуя была обстреляна небольшим отрядом кораблей. Этот случай убедил меня, что 
и Дарлан проводит теперь свою собственную линию. 

День 12 июня я провел в замке Бове, принадлежавшем г-ну Ле Прово де Лонэ, и 
вместе с генералом Кольсоном{91} занимался разработкой плана эвакуации в 
Северную Африку. Должен признаться, что, очутившись в уединении и задумываясь 
над событиями, свидетелем которых я был накануне, я имел все основания 
опасаться того, что пораженческие настроения зашли слишком далеко и что 
разрабатываемый мною план никогда не будет осуществлен. Тем не менее я был 
полон решимости сделать все, что было в моих силах, чтобы правительство взялось 
за его реализацию и обязало к этому командование. 

Закончив основную часть работы, я направился в Шиссе, резиденцию Поля Рейно. 
Было уже поздно. По окончании заседания Совета министров в Канже, на которое я 
не был приглашен, премьер-министр возвратился около 11 часов ночи в 
сопровождении Бодуэна. В то время как они и их окружающие сели ужинать, я, 
заняв место за столом, со всей определенностью поставил вопрос относительно 
Северной Африки. Но мои собеседники склонны были говорить лишь о вопросе, 
который обсуждался Советом министров. Вопрос этот, связанный, впрочем, с 
поставленной мною проблемой и очень срочный, касался местопребывания 
правительства на ближайшее будущее. В самом деле, форсировав Сену, немцы вскоре 
могли выйти к Луаре. Предлагалось два варианта: либо Бордо, либо Кемпер. Тут же 
за столом завязался спор, беспорядочный и шумный, потому что все устали и были 
в нервозном состоянии. Никакого определенного решения не было принято. Поль 
Рейно ушел, назначив мне встречу на утро. 

Я, конечно, стоял за Кемпер. Дело было вовсе не в том, что я льстил себя 
какими-то надеждами на возможность удержаться в Бретани. Но если бы 
правительство перебралось туда, то рано или поздно у него не оказалось бы иного 
выхода, кроме эвакуации морем. Поскольку немцы, чтобы действовать против Англии,
 неизбежно должны были занять Бретань, этот полуостров никак не мог стать 
"свободной зоной". Выйдя в море, министрам, по всей вероятности, пришлось бы 
направиться в Африку либо прямым путем, либо сделав предварительно остановку в 
Англии. В любом случае Кемпер был бы этапом на пути к энергичным действиям. Вот 
почему, когда Поль Рейно сразу же после того, как я вошел в состав 
правительства, говорил со мною о проекте "бретонского бастиона", я 
присоединился к этому проекту. Наоборот, такие люди, как Петен, Вейган, Бодуэн, 
которые вели дело к капитуляции и, вопреки их утверждениям, руководствовались 
своими политическими соображениями, а вовсе не мотивами военного характера, 
возражали против подобного варианта. 

Рано утром 13 июня я возвратился в Шиссе. После долгих дебатов и несмотря на 
приведенные мною доводы премьер-министр решил перевести правительство в Бордо, 
ссылаясь на то, что таково было мнение, высказанное накануне министрами. Тогда 
я стал еще более настойчиво требовать, чтобы по меньшей мере был отдан приказ, 
обязывающий главнокомандующего готовиться к переброске войск в Африку. Я знал, 
что так именно намерен был поступить Поль Рейно в крайнем случае. Но атмосфера 
различных влияний и интриг, которая его окружала, оказывала на него такое 
влияние, что эта единственная надежда исчезала буквально на глазах. 

Однако в тот же день, около двенадцати часов, премьер-министр подписал письмо, 
адресованное генералу Вейгану, в котором указывалось, что правительство ждет от 
него прежде всего "организации самой упорной обороны в Центральном массиве и в 
Бретани", а затем "в случае нашего поражения... перебазирования за пределы 
метрополии для организации там борьбы, используя при этом свободу морей". Это 
письмо, несомненно, свидетельствовало о намерении принять меры к спасению. Но 
мне казалось, что оно не было составлено в том категорическом тоне, который 
диктовался обстоятельствами. К тому же уже после того, как это письмо было 
подписано, оно еще некоторое время обсуждалось в кулуарах и было отправлено 
лишь на следующий день. 

Утром того же дня, 13 июня, в Шиссе прибыли председатель сената Жанненэ{92} и 
председатель палаты Эррио. Первый не терял присутствия духа в обстановке общего 
смятения и напоминал Клемансо, непосредственным и близким сотрудником которого 
он был в тяжелые дни 1917-1918. Второй, приветливый и речистый, с увлечением 
говорил о разнообразных чувствах, которыми был охвачен. Оба являлись 
сторонниками премьер-министра, противниками капитуляции и готовы были вместе с