навели справки и убедились, что генерал Эйзенхауэр только сегодня утром сообщил 
генералу Жиро об условиях перемирия". 

Сомнений быть не могло! Наши союзники договорились о том, чтобы где только 
можно отстранять нас от решений, касающихся Италии. Надо было предвидеть, что 
завтра они поступят так же, чтобы попытаться решить без Франции судьбу Европы. 
Но они должны были знать, что Франция не потерпит этой дискриминации и что они 
не могут рассчитывать на нашу страну в будущем, не признавая ее в настоящем. 12 
сентября я воспользовался официальной поездкой в Оран, чтобы поставить точки 
над "i". 

Выступая перед огромной толпой с террасы муниципалитета, я заявил: "Страна 
желает удвоить усилия, чтобы ускорить поражение врага. Страна желает также 
принять участие соответственно со своим положением в послевоенном 
урегулировании и в перестройке мира". В этой связи я взываю к "солидарности 
наций доброй воли". "Существующая между этими странами взаимозависимость 
требует, чтобы они учитывали жизненные интересы и достоинство других". Напомнив 
о французском народе, который страдает, и о французских борцах внутри и за 
пределами страны, которые участвуют и будут по мере своих сил участвовать в 
великих битвах я обращаюсь с предупреждением: "Настоящий реализм состоит в том, 
чтобы их не разочаровывать". Конечно, я признаю, что "на пятом году войны 
Франция увы! - не в состоянии выставить много дивизий, судов, эскадрилий, число 
которых желают сделать единственным критерием вклада того или иного государства.
 В результате бедствия, обрушившегося на Францию, ей пришлось почти в 
одиночестве противостоять Гитлеру и Муссолини, а капитулянтство известных лиц в 
определенной мере помешало участию нации в этой войне... Мы пошатнулись! Да! 
Это правда! Но не следует ли искать причину этого в том, что двадцать лет назад 
мы не пожалели своей крови, чтобы защищать других, как самих себя?" Я заключил 
словами: "Франция претендует в интересах всех на подобающую ей роль в общем 
урегулировании в связи с приближающейся развязкой военной трагедии". Все 
ораторы мира не могли бы быть красноречивее тех народных возгласов, которые я 
услышал в ответ на мою речь. 

Так или иначе, из демаршей Макмиллана и Мэрфи было ясно, что наши союзники 
использовали нелепый дуализм нашего правительство как алиби, которое должно 
было маскировать забвение ими своих обещаний. К сожалению, вскоре тот же 
дуализм вреднейшим образом сказался на проведении важной в национальном и 
военном отношении операции. Я имею в виду освобождение Корсики. 

В 1941 "Свободная Франция" отправила на Корсику капитана Скамарони{68}, поручив 
ему подготовить активные силы. За два года Скамарони проделал блестящую работу: 
ему удалось объединить все элементы Сопротивления, с тем чтобы ни одна партия 
или группа не могла в дальнейшем воспользоваться монопольно результатом общих 
усилий. Таким образом "Фрон насиональ", имевший политическим руководителем 
Джовони, а военным руководителем Виттори - двух коммунистов, - согласовывал 
свои действия с делегатом "Свободной Франции", то же делали и патриоты, 
морально объединенные вокруг Раймонди и братьев Джакоби, или отряды, созданные 
бывшими офицерами, и в их числе отряд лейтенанта Альфонса де Перетти. К 
несчастью наш делегат попал в руки итальянцев, занявших Корсику на другой день 
после высадки союзников в Северной Африке. Его подвергли жестоким пыткам, и, 
чтобы сохранить секреты, Скамарони покончил с собой. 

К этому времени - март 1943 - битва за Тунис близилась к концу. По всему можно 
было предвидеть, что Корсика вскоре будет также втянута в операции, имевшие 
целью захват Италии и южной Франции. На Корсике, в этой классической стране 
маки, горячо привязанной к Франции, где хозяйничанье иноземных захватчиков 
возбуждало пылкий патриотизм, втайне готовилось широкое восстание. Тысячи 
решительных людей при активном сочувствии всего населения с нетерпением ждали 
лишь подходящего часа, чтобы вступить в борьбу. 

Алжирская организация в свою очередь связалась с Корсикой. "Гражданский и 
военный главнокомандующий" сначала послал на остров несколько агентов, затем, в 
апреле 1943, майора Колонна д'Истрия. Все это было весьма похвально. Но хуже 
было то, что после создания в июне нашего алжирского комитета генерал Жиро ни 
словом не обмолвился мне о той деятельности, которую он ведет на Корсике. 
Прибыв на место, Колонна выдавал себя - по-видимому, из лучших побуждений - за 
представителя правительство в целом. Считая себя таковым, он вел переговоры 
исключительно с коммунистическими руководителями Джовони и Виттори, то ли не 
замечая неудобства такого предпочтения, то ли желая упростить свою задачу, то 
ли потому, что следовал полученному приказу. К этому следует добавить, что 
коммунистическая партия послала из Франции к Жиро представителя от Приморских 
Альп - Пуртале, который, будучи в Ницце, долго держал связь с Джовони. Пуртале 
не упускал случая информировать главнокомандующего о положении на Корсике и 
давать ему советы, полезные для своей партии. 

В течение июля и августа разведка генерала Жиро, без моего ведома, развила 
большую активность, вооружая участников Сопротивления на Корсике. Английская 
Интеллидженс Сервис, которая, как правило, не проявляет особой щедрости без 
задней мысли, раздобыла для них 10 тысяч автоматов. Это оружие было 
переправлено из Алжира частью на подводной лодке "Касабланка", которая