Сермуа-Симон, посещали меня не раз. В то же самое время наши собственные 
делегаты разъезжали по Франции. Так, Реми, замечательный пропагандист и трезвый 
организатор, занимающийся секретной деятельностью, как увлекательной, но 
рассчитанной до мелочей спортивной игрой, действовал главным образом в Париже и 
на Западе; Бэнжан - на Юге; Манюэль на местах проверял нашу сеть и нашу службу 
связи. В январе Броссолет, а через месяц Пасси-Деваврен тоже пробрались во 
Францию. Один молодой английский офицер, Томас, по нашему приглашению 
сопровождал главу БСРА с целью доставить лондонскому правительству информацию 
непосредственно с места. Действуя совместно, Пасси и Броссолет должны были 
установить связи с различными организациями, побудить Север применять у себя 
такую же умелую координацию действий, какая была на Юге, подготовить почву для 
объединения Сопротивления Юга и Севера путем создания общего совета и единой 
военной системы. 

В феврале прибыли Жан Мулэн, мой представитель в метрополии и генерал Делестрэн,
 командующий тайной армией. Первый из прибывших производил сильное впечатление 
своей убежденностью и властностью; он сознавал, что дни его сочтены, но был 
полон решимости, прежде чем уйти из жизни, выполнить свою задачу по объединению.
 На втором лежала миссия, к которой он никак не был подготовлен своей прежней 
деятельностью, однако действовал он с твердостью солдата, не отступающего ни 
перед чем, раз этого требует от него долг. 

Мулэну, который в течение долгого времени подготовлял почву для соглашения, я 
предписал немедленно сформировать Французский Национальный Совет Сопротивления, 
где заседали бы представители всех организаций движения Сопротивления обеих зон,
 всех политических партий и двух основных профсоюзных центров. В моей директиве 
нашему представителю определялась роль Совета, устанавливались основы 
договоренности и уточнялось, какого рода отношения будут связывать его с 
Национальным комитетом. Жан Мулэн должен был стать председателем вновь 
созданной организации. Я назначил его членом Французского национального 
комитета и вручил ему у себя дома в Гемпстеде награду - Крест освобождения, что 
сопровождалось в высшей степени волнующей церемонией. Делестрэн во время своего 
пребывания в Лондоне с пользой для дела работал совместно с союзными 
руководителями, в частности с генералом Бруком{54}, генералом Исмеем, адмиралом 
Старком, которые признали в нем равного. Таким образом, мы могли надеяться, что 
действия тайной армии в момент высадки во Францию будут по мере возможности 
тесно связаны с планами командования. Полученные генералом Делестрэном 
инструкции лично от меня определяли его функции. До начала великой битвы он 
должен был выполнять обязанности генерального инспектора. В случае 
необходимости он становился командующим армией, а именно с того момента, когда 
потребуется сочетать операции внутри страны с операциями за ее пределами. Но не 
прошло и месяца со дня возвращения Делестрэна во Францию, как этот человек 
долга и чести был арестован врагами, выслан и вскоре предательски убит у входа 
в страшный нацистский лагерь; он отдал родине свою жизнь. Мулэн и Делестрэн 
уехали 24 марта на борьбу и на смерть. 

Все эти многочисленные свидетельства успешного объединения Франции немало 
способствовали делу объединения всей нашей империи. Национальный комитет сразу 
же по своей инициативе вступил в переговоры с Алжиром. Через неделю после 
нашего возвращения из Анфы генерал Катру отправился в Северную Африку. Там он 
встретился с десятком людей и сумел внушить им, что наша цель - соглашение, что 
нежелательных нам лиц, устранения которых мы требовали, в сущности, можно 
сосчитать по пальцам; после чего он вернулся временно в Бейрут, в то время как 
Маршаль, Шарбоньер, Пешков, Пелабон и другие организовали в Алжире нашу миссию 
связи. Вскоре после этого ко мне в Лондон вился генерал Буска, представлявший 
при мне генерала Жиро. Начался обмен мнениями. 23 февраля Французский 
национальный комитет выработал текст меморандума, адресованного "гражданскому и 
военному главнокомандующему" и уточнявшего условия объединения. 

Мы предлагали: считать перемирие 1940 недействительным; признать политически и 
морально невозможным дальнейшее пребывание на руководящих постах определенных 
лиц; восстановить в Северной Африке республиканскую законность, затем, если эти 
положения будут приняты организацией Жиро, сформировать центральную власть, 
пользующуюся всеми полномочиями правительства, чтобы Франция, ведя войну, 
располагала единой ответственной властью и единым представительством; создать 
сверх того Консультативную ассамблею Сопротивления, призванную возможно шире 
выражать общественное мнение страдающей и борющейся нации. Так была вновь 
сформулирована наша позиция. Меморандум был вручен генералу Жиро 26 февраля и 
опубликован 12 марта. 

Отныне для алжирской системы было невозможно открыто придерживаться каких-либо 
других установок. Ибо независимо от того, что происходило во Франции, в Африке 
сами события все убыстряющимися темпами развивались в благоприятном для нас 
направлении. В массах преобладало теперь стихийное убеждение, что де Голль 
выиграл, поскольку Виши проиграло. Искусственный характер полномочий 
"гражданского и военного главнокомандующего" и его теперешняя зависимость от 
американцев создавали тяжелую атмосферу. К тому же под давлением 
англо-американских миссий, подталкиваемых журналистами и парламентариями своих 
стран, политическая цензура ослабла. У многих открылись глаза. Вести из Франции,
 рассказы тех, кого оккупация бывшей свободной зоны или желание бороться за