диковинными прозвищами, - чтобы понять, насколько действенна эта внутренняя 
война. И противник подтверждает это, прибегая к жесточайшим репрессиям. Еще 
прежде, чем союзные армии ступили на нашу землю, немец уже потерял у нас тысячи 
своих солдат. Он окружен атмосферой неуверенности, которая влияет на моральное 
состояние войск и дезориентирует командиров. К тому же местные власти и 
французская полиция - то ли потому, что они искренне сочувствуют Сопротивлению, 
то ли потому, что боятся санкций, которые могут обрушиться на 
"коллаборационистов", - не столько способствуют, сколько препятствуют 
репрессиям. 

Добавим к этому, что немцы, даже когда они не получают пулю в спину и не 
взлетают на воздух от гранат подпольщиков, живут в ощущении, что за ними всюду 
зорко следят. Ничто из действий оккупантов не ускользает от наших подпольщиков. 
Недаром генерал Беделл Смит в своем донесении написал: "За май из Франции в 
Лондон поступило 700 сообщений по телеграфу и 3000 письменных рапортов". И в 
самом деле, в тот день, когда началось сражение, мы точно знали о расположении 
немецких войск, об их базах, складах, аэродромах, командных постах; личный 
состав их войск и материальная часть были точно учтены, оборонительные 
сооружения сфотографированы, минные поля отмечены. Между штабом Кенига и 
подпольем существовала хорошо налаженная радиосвязь, позволявшая немедленно 
отвечать на запросы и посылать донесения. Благодаря всему комплексу сведений, 
полученных от французского Сопротивления, союзники видели насквозь игру 
противника и могли наверняка наносить ему удары. 

Известие о высадке явилось для маки сигналом к повсеместным действиям. Я 
заранее это предусмотрел и еще 16 мая передал внутренним силам приказ в форме 
так называемого "плана Каймана", указав те цели, которых они должны попытаться 
достичь. Однако командование союзников не без опасения относилось к расширению 
партизанских действий. Кроме того, оно предвидело длительные бои. А потому оно 
хотело, чтобы силы Сопротивления не торопились и активизировались лишь на 
подступах к боям за предмостное укрепление. В своем обращении к французским 
патриотам по радио 6 июня генерал Эйзенхауэр просит их держаться выжидательной 
тактики. Правда, я в тот же день призываю их, наоборот, сражаться всеми 
имеющимися в их распоряжении средствами сообразно с приказами французского 
командования, но поставка оружия зависит от главного штаба союзников и вначале 
производится в весьма ограниченных размерах. "Объединенный штаб" заинтересован 
ведь прежде всего в разрушении железных дорог, магистралей, средств связи, что 
он считает делом первостепенной важности. 

Железнодорожные объекты поделены между авиацией и силами Сопротивления. Эти 
последние берут на себя наиболее удаленные районы Лион, Дижон, Ду, Восток, 
Центр, Юго-Запад, где в июне и в июле сошло с рельсов 600 поездов. Кроме того, 
наши берут на себя организацию саботажа на всех железных дорогах, в результате 
чего выведено из строя 1800 паровозов и свыше 6 тысяч вагонов. В результате 
умело проведенных разрушительных работ 6 июня и в последующие дни были 
повреждены подземные телеграфные кабели, которыми пользовался враг для связи 
между Нормандией и районом Парижа. Проволочную же связь вообще без конца 
перерезали. Можно представить себе, какую сумятицу вносят в немецкий лагерь 
подобные нарушения связи и перебои с транспортом, тем более что в этот самый 
момент в ряде департаментов начинаются вооруженные выступления, которые 
оказывают значительное влияние на ход операций. В результате всего этого 
верховное командование вынуждено было признать ценность услуг, оказываемых 
партизанами, и оказало им помощь, не слишком щедрую, но все же достаточно 
эффективную. 

Зато по отношению к Бретани союзники придерживаются отнюдь не выжидательной 
тактики. Генерал Эйзенхауэр хочет, чтобы Армориканский полуостров был очищен от 
немецких полчищ прежде, чем он двинет свои армии к Сене. А в Бретани полно 
партизан, особенно в департаментах Кот-дю-Нор и Морбиан, где местность крайне 
благоприятствует их действиям. Итак, решено было дать оружие бретонцам и 
послать туда 1-й парашютный полк, стоявший в Англии наготове под командованием 
полковника Бургуэна. Накануне высадки и в течение последующих дней в 
расположения наших внутренних сил упало с неба немало контейнеров и целых групп 
парашютистов. И сопротивление тотчас разгорелось. Тридцать тысяч человек 
включаются в кампанию: одни объединены в войсковые единицы, другие мелкими 
боевыми группами выполняют отдельные задания. Однако немцы засекли в 
Сен-Марселе, близ Мальтруа, одну из баз, где наши получали вооружение, 
прибывавшее их Англии, и 18 июня напали на нее. Ее защищали морбианский 
батальон, несколько отрядов парашютистов под командой майора Ле Гаррека, а 
также рота под командой генерала в отставке де Ламорлей, которую он сам 
сформировал в Генгане. После боя, продолжавшегося несколько часов, противнику 
удалось занять территорию базы, усеянную трупами. Однако уцелевшие защитники 
все же сумели уйти от преследователей. 

Известие о боях в Сен-Марселе окончательно всколыхнуло всю Бретань. Оккупантов 
блокируют в городских центрах и портах. Они дерутся отчаянно и не щадят никого. 
Но бретонцы не дают им передышки и атакуют из всюду. И подобно дрожжам, 
вызывающим брожение в тесте, действует в Бретани полковник Бургуэн и его люди. 
В 1-м парашютном полку из 45 офицеров насчитывается 23 убитых. Когда танки 
Паттона, прорвавшись сквозь брешь в Авранше, вступили в начале августа в