Танковым дивизиям СС так и не удалось прорваться к Харькову кратчайшим путем с 
юга, и они были вынуждены, перегруппировав силы, перебросить большую их часть 
на север. Здесь они, используя свое численное превосходство, несколько 
продвинулись вперед. Что касается линии обороны по реке Мже, то ее прочно 
удерживали силы 25-й и 62-й гвардейских дивизий и 1-го Чехословацкого 
отдельного батальона. 

В обстановке, когда оборона батальона растянулась по фронту на несколько 
километров, а потери непрерывно росли, воины проявляли максимум бдительности и 
осторожности, и именно их осторожность и бдительность в ночь на 12 марта едва 
не обернулись большим несчастьем. 

На юго-западной окраине Артюховки, неподалеку от берега реки, оборонялось 
отделение Гольдбергера. Командир отделения (родом он из-под Остравы) накануне 
описываемых событий возвращался с наблюдательного пункта. Рядом разорвалась 
вражеская мина. Бойцы видели, как командир отделения побледнел и медленно 
согнулся. Они кинулись к нему. Гольдбергер что-то говорил, просил кому-то 
кланяться. Бойцам послышалось имя командира роты Франтишека Немеца, заменившего 
Отакара Яроша. Гольдбергер и Немец были друзьями. Долго стояли воины возле 
командира отделения. Не раз делил он с ними и еду, и табак, и рукавицы, и мечты,
 и надежды. Командование отделением принял Томан-старший. 

В траншее находились только двое наблюдателей - Томан и Фейнер, остальные 
сидели в боевой готовности неподалеку в маленьком домике. Ночь была ясная, 
луна - полная. Бойцы были довольны: река хорошо просматривалась. Они 
вглядывались в речную гладь, прислушивались. Все спокойно. И вдруг... 

Хрупнул тонкий лед. По реке кто-то шел. Ребята насторожились, нервы их 
напряглись. По льду двигались какие-то люди, по-видимому много. Они шли 
осторожно, в их движениях угадывались опыт и выдержка. Это не гражданские или 
только что прибывшие новички, а опытные, обстрелянные солдаты и к тому же 
смелые, недаром они выбрали этот путь. Конечно, вражеская разведка. Однако не 
было никакой возможности определить точно ее местонахождение. Гулко стучало 
сердце, шумело в голове, в ушах. 

Но вот Фейнер увидел приближающихся людей. Он локтем толкнул командира 
отделения Томана и жестом показал: там! Действительно, на льду отчетливо 
виднелись фигуры. 

- По местам! 

Томан остался, Фейнер побежал к домику. В одно мгновение отделение поднялось, и 
бойцы быстро заняли свои места в траншее. Ручной пулемет, автоматы, 
самозарядные винтовки, гранаты - все было приведено в боевую готовность. 

Белые точки на льду виднелись уже отчетливо. Они двигались цепью восемь или 
десять человек. Наши в белых маскхалатах лежали в кустарнике. У них 
замечательная позиция, хорошо укрытая, с превосходным обзором. Спокойствие, 
только спокойствие. Пусть подойдут поближе, быть может, удастся взять кого-либо 
живым. С опытными разведчиками надо быть начеку. Спокойствие, только 
спокойствие. Они уже близко. Точки увеличились в размере и тотчас пропали. 
Залегли, чтобы -выждать удобный момент. Что будет дальше? Вышлют вперед дозор 
или попытаются обойти? Действительно ли их только восемь-десять? 

- Стрелять только по моей команде! - передал Томан по цепи. 

Точки показались снова. Ну что ж, пора... 

- Стой, кто идет?! - Голос Томана прозвучал твердо, властно. 

Ответа не последовало. Мертвая тишина не предвещала ничего доброго. В те дни 
действовал приказ по фронту: если в боевой обстановке ответа на первый оклик не 
последует, открывать огонь. Но у Томана был свой замысел. Он решил выждать. Что 
могло случиться? То, что это - враги, он был уверен. Некоторые из них уже 
подползли очень близко, на расстояние броска. Отступить им не удастся. Стало 
быть, они должны либо атаковать, либо сдаться. Окрик Томана указал им 
направление атаки. 

- Стой, кто идет?! - В голосе Томана слышалось раздражение и злость. 

Тишина. 

- Стой, кто идет?! - прозвучало в третий раз. 

Достаточно. Теперь надо разговаривать другим языком. Тем более что видимость 
пока еще хорошая. Томан выпустил короткую очередь из автомата, для начала - в 
воздух. 

- Не валяй дурака, человече! Это я, Петрас!