с Закарпатской Украины. Внешне он ничем не выделялся, среднего роста, худощавый,
 но мало кто мог сравниться с ним в храбрости. Он совершил не один подвиг и был 
награжден одиннадцатью орденами и медалями, включая советский орден Красного 
Знамени. 

В бою под Белой Церковью Хегедюш был тяжело ранен. Осколок попал ему в лицо. Он 
потерял десять зубов к глаз. Врачи не могли удержать его в госпитале. Немного 
окрепнув, Хегедюш добился, чтобы его направили в часть. Он прибыл в наш 
запасной полк, в город Каменец-Подольский. Однажды, приехав туда, я встретился 
с Хегедюшем. 

- Отдохни, сынок, ты сделал достаточно, - ответил я на просьбу воина разрешить 
ему вернуться в корпус. 

Но он настаивал на своем и доказывал, что и с одним глазом сможет воевать. Я не 
мог отказать и приписал к медицинскому заключению Хегедюша разрешение ему нести 
службу в тыловых подразделениях. Но Хегедюш тут же перебрался к своим 
автоматчикам. 

Узнав об этом, я вызвал его, чтобы поговорить по душам. 

Во время этой беседы Хегедюш сказал: 

- Прошу вас, переведите меня в боевое подразделение. У меня здоровые руки и 
ноги, я могу воевать. 

Хегедюш ни за что не хотел оставаться в тылу, и это было не честолюбие, а 
искреннее стремление участвовать в боях вместе с боевыми друзьями автоматчиками.
 За Хегедюша ходатайствовал его командир Сохор. Короче, Хегедюш снова стал 
автоматчиком. 

На пятый день боев за Дукельский перевал он опять был ранен и отправлен в 
госпиталь. Но через несколько дней он упросил начальника советского госпиталя в 
Перемышле не эвакуировать его в тыл, а послать на лечение в наш полевой 
госпиталь. Оттуда Хегедюш снова направился прямо в свое подразделение и опять 
ходил в разведку. 

Хегедюш как-то свыкся с этим опасным делом. Известно, что быть разведчиком 
может не каждый. Разведчик должен обладать особой смекалкой, быть смелым, 
решительным. Но случилось так, что и ему, "старому волку", пришлось пережить 
минуты страха. 

Однажды Хегедюш вместе с разведчиками Дзамеком и Хименецем пошел за "языком". 
Как он сам позже признавал, у него было предчувствие чего-то нехорошего. Такое 
состояние иногда бывает у фронтовика, и чем раньше от него избавишься, тем 
лучше. Хегедюш подавил в себе это неприятное чувство. Когда они были уже во 
вражеском тылу, один из разведчиков услышал впереди шум. Товарищи решили, что 
там полевая кухня и гитлеровцы гремят котелками, а может быть, вражеские 
солдаты котелками черпают воду из какого-нибудь родника поблизости. Они пошли в 
направлении шума и, действительно, скоро вышли к воде. Разведчики осторожно 
отползли в сторону, залегли и стали ждать. Прождали час или даже больше, но 
никто не появлялся. Нашим ребятам было невдомек, что лежат они на вражеском 
блиндаже. Как только они поняли это, Хегедюш не растерялся. В темноте он нашел 
вход в блиндаж, осторожно приподнял плащ-палатку, закрывавшую его, и бросил 
внутрь противотанковую гранату. Раздался оглушительный взрыв, воздушная волна 
отбросила Хегедюша метра на четыре. Он быстро поднялся и с помощью своих 
товарищей вытащил из блиндажа двух вражеских солдат. Прежде чем остальные 
гитлеровцы опомнились, отважные разведчики были уже далеко. 

Такими были Хегедюш и его боевые друзья: Петрас, Корима и Бражина, такими были 
Гроуда, Баланда, Жирош, Билей... 

Вот и посудите сами, мог ли Хегедюш оставаться в госпитале. Он прошел через 
сотни советских сел, полностью уничтоженных, он видел трупы детей, брошенных в 
колодец или посаженных на остроконечные металлические изгороди. Мог ли этот 
человек долго находиться в госпитале, когда он видел, что ему, чехословацкому 
солдату, оказывают медицинскую помощь раньше, чем советским бойцам, если на 
него расходуют ценнейшие медикаменты, в то время как их не хватало для Красной 
Армии? Спрашивается, мог ли такой человек спокойно лежать в госпитале, если из 
его памяти не выходила одна украинская колхозница, которая ухаживала за ним, 
когда его ранило в первый раз? Фашисты сожгли все имущество этой женщины. 
Несмотря на то что она и ее двенадцатилетняя дочь голодали, колхозница, 
раздобыв немного муки, испекла Хегедюшу лепешки. Она делала все возможное, 
чтобы он побыстрее выздоровел и встал в строй, чтобы он мог мстить гитлеровцам 
за их злодеяния. 

Этот воин не мог длительное время оставаться в госпитале еще и потому, что 
хорошо знал о намерении господ из лондонского эмигрантского правительства снова 
хозяйничать в Чехословакии. Среди этих господ был и генерал Ингр. В свое время 
Ингр хотел предать полевому суду свободника Игнаца Шпигла лишь за то, что тот