8. Вверх на Гирову гору! 

Напряжение боев в Карпатах не ослабевало и в последующие дни. И не только в 
полосе наступления нашего корпуса, но и на всем фронте: каждый вершок 
карпатской земли, каждый населенный пункт приходилось брать с боем. Почти 
повсюду наше продвижение замедлилось. Причинами тому были и труднопроходимая 
гористая местность, и то, что в первые дни наступления нам не удалось расширить 
брешь в обороне противника. Кроме того, гитлеровское командование подтянуло и 
своевременно ввело в бой свежие силы. 

Если на второй день после начала операции 38-я армия, в составе которой 
действовал наш армейский корпус, имела двукратное превосходство в живой силе, а 
количество танков и самоходных установок у обеих сторон было примерно равное, 
то уже на седьмой день гитлеровцам почти удалось ликвидировать наше 
превосходство в живой силе и добиться двойного количественного перевеса в 
танках и самоходных установках. Необходимо также учесть и то обстоятельство, 
что немцы надежно укрепились и окопались в горах, тогда как наши войска были 
видны как на ладони. Помимо всего, соединения 38-й армии и части нашего корпуса 
не имели опыта ведения боевых действий в горах. Нам, как командирам, так и 
солдатам, пришлось пройти трудную школу, чтобы научиться воевать в 
горно-лесистой местности. Для сна времени не было, можно сказать, совсем. Бои 
не прекращались ни днем ни мочыо. Атаки сменялись контратаками. Бойцы на 
переднем крае находились в постоянном напряжении. 

Надежды, с которыми мы вступали в Карпаты - через пять дней войти в Прешов, не 
оправдались. Расчеты на то, что операция будет проведена быстро и для 
противника внезапно, также не подтвердились. 

* * * 

В то время когда мы вели кровопролитные бои за высоту 534 и разрабатывали планы 
предстоящих боев, чехословацкое эмигрантское правительство в Лондоне волновали 
другие заботы. Военный министр Ингр, скучая от безделья, сочинял депеши. 

В одной из таких полученных нами телеграмм он писал следующее: 

"Я снова обращаю Ваше внимание на необходимость точного исполнения утвержденных 
положений о представлении к награждению чехословацким Военным крестом 1939 года 
и чехословацкой военной медалью "За храбрость". Как я уже сообщал Вам в своей 
телеграмме 4-148/44, смерть или просветительная деятельность не являются 
основанием для награждения чехословацким Военным крестом и чехословацкой 
военной медалью "За храбрость". Ингр". 

Да, наши взаимоотношения с эмигрантским правительством Бенеша были сложными и 
трудными. Оно старалось мешать нам во всем и как только было возможно. В 
Лондоне все еще не могли простить, что мы без их согласия выехали на фронт и 
плечом к плечу с Советской Армией принимали участие в боевых действиях. 

Пока личный состав корпуса не щадя жизни сражался за быстрейшее освобождение 
чешского и словацкого народов, лондонское правительство вместо признательности 
засыпало нас телеграммами, унижающими человеческое достоинство и болезненно 
затрагивающими патриотические чувства воинов. По мнению эмигрантов из Лондона, 
я допускал ошибки, повышая в звании и награждая солдат и офицеров, достойных 
этого. Эмигрантское правительство предоставило мне право утверждать приговоры 
полевого суда корпуса вплоть до смертной казни, но не разрешало награждать и 
присваивать звания даже младшим командирам. По всей вероятности, господа в 
Лондоне просто не хотели, чтобы воины, отличившиеся в бою и способствовавшие 
достижению победы, были как-то отмечены. В связи с этим небезынтересно 
вспомнить, что раньше командир корпуса имел право от имени министра 
национальной обороны присваивать звания вплоть до штабс-капитана и от имени 
президента награждать орденами и медалями. Мне это право не было дано. И все же 
я и подчиненные мне командиры старались не отступать от данных нам указаний 
министра. Присвоение воинских званий или назначение на должности мы производили 
от имени министра национальной обороны, а награждения - от имени президента. 
Наши представления мы посылали в Лондон на утверждение. Но даже этот порядок не 
удовлетворял генерала Ингра, и он постоянно упрекал нас. Не зная, как 
избавиться от подобных провокаций, мы по-прежнему посылали в Лондон на 
утверждение представления к наградам и повышению по службе отличившихся воинов. 
Иначе действовать мы не могли, этого требовали существовавшие тогда 
взаимоотношения с эмигрантским правительством. 

15 сентября корпус получил приказ командующего 38-й армией: во взаимодействии с 
14-й гвардейской стрелковой дивизией овладеть высотами севернее Надоле и 
городом Дукля. 

В тот день передовые части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса вышли к 
границе Словакии и вступили на землю нашей родной страны. 

Стремясь отрезать прорвавшиеся советские кавалерийские части и не допустить 
входа в прорыв других войск, противник подтянул к месту прорыва 1-ю и 8-ю