татарского хана, Махмет-Гирея, преемника Ислам-Гирея, и гетман возобновил с 
ними прежний союз. Он уступил им южную степь у Днепровского лимана, дозволив им 
беспрепятственно кочевать там со своими стадами. Они обязались свободно 
пропускать казаков к Черному морю.

Польский посол отговаривал Хмельницкого от его союза с московским царем, но 
гетман решительно отвечал: - Я одной ногой стою уже в могиле и не нарушу данной 
мною присяги. Да и какую пользу я, дряхлый старик, могу принести королю. Вот, 
если сын мой Юрий будет гетманом, то никто не помешает ему услужить польскому 
королю, конечно, без вреда московскому государству. Вот Ракочи - другое дело, 
его я велю оставить, а на помощь полякам пошлю десять тысяч казаков. Пусть сын 
мой будет главнокомандующим и попробует себя в ратном деле.

Польский посол уехал, а через день прискакал гонец от Ракочи, требуя помощи 
против поляков.

Богдан призвал Юрия и сказал ему:

- Ты будешь двигаться со своим войском как можно медленнее; выбирайте самый 
длинный путь, останавливайтесь, где только можно, так, чтобы прийти тогда, 
когда война поляков с семиградцами кончится.

- Зачем же это, батько? - с неудовольствием спросил Юрий. - Мне бы лучше 
повоевать, я не боюсь пороху.

- А вот зачем, - отвечал Хмельницкий, - отряд-то у меня один, а надо сделать 
так, чтобы и поляки, и венгры думали, что я им помогаю. Победит семиградский 
князь, я скажу, что послал войско ему, и буду требовать от него тоже помощи. 
Возьмут верх поляки, я могу сказать королю, что отнял у Ракочи казаков, послал 
их на помощь ляхам, да они дойти не успели.

Как Богдан задумал, так и вышло. Казаки, бывшие в венгерском войске, бросили 
Ракочи, и поляки одержали над ним верх. 23 июля князь Семиградский должен был 
заключить мирный договор с Польшей. Весть об этом дошла до Хмельницкого, когда 
он уже лежал без всякой надежды на выздоровление.

В день Успения Пресвятой Богородицы, 15 августа, Хмельницкий почувствовал, что 
ему нехорошо и призвал всех домашних.

- Я умираю, - сказал он им, - но не хочу, чтобы кости мои лежали в Чигирине. 
Похороните меня в Суботове: его я приобрел кровавыми трудами, а когда его от 
меня отняли, загорелся пламень войны, освободивший Украину.

Гетман скончался тихо ровно в полдень, и целую неделю тело его стояло в 
Чигирине, куда со всех сторон стекались казаки в последний раз поклониться 
своему батьку. Затем торжественно перевезли его тело в Суботово, где его и 
погребли 23 августа 1656 года.

Густая толпа провожала гроб с громким плачем и воплями, так что не слышно было 
погребального пения.

То не черниi хмари ясне сонце заступали,

То буйниi вiтри в темнiем лузi бушовали;

Козаки Хмельницького ховали,

Батька свого оплакали!

За гробом шел польский посол, снова приехавший заключить союз с гетманом. Он 
проводил гетмана до самой могилы и с глубоким вниманием слушал надгробную речь, 
произнесенную домашним секретарем Хмельницкого Зоркою.

Останки гетмана были поставлены в Суботовской церкви, построенной Хмельницким. 
Но недолго им пришлось там покоится. Когда поляки захватили Суботово, Чарнецкий 
приказал выбросить кости Богдана.

Но имя Богдана Хмельницкого, борца за свободу Украины, постоянно жило в устах 
украинского народа, перешло в малорусские думы и память о гетмане сохранилась 
до нашего времени.

Оттогдi Хмельницкий помер,

А слава його козацка не вмре, не поляже.

29 ИЮНЯ 1888 ГОДА. ТОКСОВО

11 июля 1888 года в городе Киеве на Софийской площади при колокольном звоне 
всех старокиевских храмов торжественно открыт памятник Богдану Хмельницкому. 
После панихиды по рабе Божьем Богдане, митрополит Киевский Платон освятил