стала предлогом для долгого обсуждения, из которого Борман выудил те фразы 
Гитлера, которые позволяли ему отвергнуть идеи конкурента. 
      В письменном ответе обескураженный Розенберг провозгласил, что любая воля 
фюрера должна быть исполнена и что им уже отданы соответствующие распоряжения. 
По его собственному признанию, сделанному позднее, он пошел на такой шаг, чтобы 
разрядить атмосферу, и надеялся вновь напомнить о своих предложениях в более 
подходящий момент. Весь штаб Розенберга призывал своего шефа к действию, и 
более остальных — Георг Лейббранд, возглавлявший политический отдел, и его 
заместитель Маркул. В сентябре 1942 года последний составил меморандум по 
поводу ущерба от деятельности на Украине гауляйтера Коха и его единомышленников.
 Маркул обнаружил «явные расхождения» между делами Коха и содержанием 
предписаний Бормана. «Министерство пришло к выводу, что изложенная в письме 
рейхсляйтера Бормана программа полностью противоречит проводимой политике и 
может посеять неразбериху и разочарование». 
      К тому времени министр оккупированных территорий превратился в чисто 
номинального руководителя, лишенного реальной власти. В сентябре 1942 года его 
даже не пригласили на совещание представителей партии и правительства, на 
котором обсуждались способы наиболее эффективного использования женского 
населения оккупированных земель. В стенограмме этой конференции упоминалось 
мнение Бормана о целесообразности использования женщин в качестве домашней 
прислуги, для чего следовало организовать массовую депортацию украинок в 
Германию. Указывалось также, что фюрер распорядился [346] отправить в Германию 
четыреста — пятьсот тысяч таких домохозяек в возрасте от пятнадцати до тридцати 
пяти лет. На проведение этой операции Фрицу Заукелю отвели три месяца. Кроме 
того, Борман объявил, что нелегальный вывоз домашней прислуги представителями 
вооруженных сил и прочих ведомств признан санкционированным, то есть 
разрешенным. Рейхсляйтер НСДАП отметил также, что «вывозить позволено лишь 
женщин, обладающих красивой фигурой и привлекательной внешностью». 
      В дополнение к запрещению вакцинации, отмене обеспечения санитарных норм 
для местного населения, распространению контрацептивов и массовым убийствам 
Борман предложил еще одну идею. «Согласно особому указанию фюрера, следует 
германизировать значительное количество украинских женщин». По-видимому, Гитлер 
и Борман оправились от первого шока, вызванного осознанием того, что столь 
сильные и здоровые люди относятся к славянской расе. Во время одной из бесед за 
«вечерним чаем» фюрер решил пересмотреть «академическое отношение к проблеме 
великого переселения», обратив светловолосых и голубоглазых украинок в 
воспитанниц германского племени. Таким образом, онемечивание последних 
становилось лишь делом времени. Новая установка состояла в том, чтобы «в 
течение ста ближайших лет заселить Европу 250-миллионным германоязычным 
народом». 
      Мужской же части восточных народов была уготована простейшая 
альтернатива: рабство или смерть. 19 августа 1942 года Борман записал: «Их 
предназначение — работать на нас; там, где они окажутся ненужными, следует 
позволить им умереть». Вплоть до окончания войны он без устали настаивал на 
истреблении военнопленных и утверждал, что армейская охрана концентрационных 
лагерей чрезмерно гуманна с заключенными. Борман даже направил высшему 
командованию [347] вермахта письмо, в котором ссылался на «самоотверженно 
работавших немцев, не понимавших, почему в военное время, когда на карту 
поставлена судьба отечества, военнопленные живут лучше их». Он заявил, что 
армия скорее не охраняет, а защищает пленных. В конце концов рейхсляйтер НСДАП 
добился передачи всех концентрационных лагерей в ведение СС — уж они-то умели 
поставить пытки и убийства на широкую ногу. 
      В декабре 1942 года, когда положение германских войск под Сталинградом 
уже стало безвыходным, Маркул составил обзор «Управление восточными землями», в 
котором доказывал, что «поддерживать необходимый порядок на огромных 
территориях можно только при условии использования восточных народов, однако 
проводимая политика настроила их против нашего правления. В частности, за 
несколько последних месяцев реализация указаний, изложенных в письме Бормана от 
23 июля 1942 года, серьезно подорвала доверие к нашей политике и морали. 
Следует признать, что такой курс неприемлем». Однако Розенберг не посмел 
отстаивать эту позицию перед руководством партии (читай — перед Борманом) и 
безропотно воспринял приказ об отправке на фронт Лейббранда, который нес 
непосредственную ответственность за оба отчета.
      * * * 
      В сентябре 1942 года одна из германских газет, издававшихся во Львове, 
поместила статью о Бормане и сопроводила ее фотографией. Однако в пределы самой 
Германии попало всего несколько экземпляров. Бормана называли «верным 
соратником фюрера, пользовавшимся всеобщим уважением и любовью» — обычный штамп 
нацистской печати. Для Бормана же подпись под приказом или инструкцией была 
важнее [348] любой формы известности; и уж вовсе не стремился он к медалям и 
наградам. «Я заслужил больше, чем могли бы выразить какие бы то ни было медали»,
 — писал он жене. Впоследствии Муссолини дважды награждал его итальянскими 
орденами, но Борман никогда не надевал эти знаки отличия. Он постоянно носил 
лишь «Орден Крови».
      * * * 
      На Нюрнбергском процессе выяснилось, что все антисемитские законоуложения,
 увидевшие свет после 1941 года (то есть после перелета Гесса в Шотландию), 
были подписаны или завизированы Борманом. Борман и его помощник Герхард Клопфер 
определяли цели и готовили формулировки. Как рейхсляйтер НСДАП, так и другие 
лидеры третьего рейха, подписывавшие вместе с ним указы и распоряжения, были