менее при встрече с Гитлером Геббельс выяснил, что фюрер знает о сути документа.
 Однако тщательно продуманная аргументация была навеки похоронена в сейфах 
Бормана. Фюрер и его секретарь предпочитали видеть на посту министра 
иностранных дел человека без инициативы и собственного мнения. [387]
      * * * 
      К лету 1943 года машина уничтожения евреев уже работала на полных 
оборотах. Борман вплотную занялся мишлинге{54} — теми, у кого хотя бы один из 
представителей двух предыдущих поколений предков имел еврейское происхождение. 
Партайгеноссе знал, что эта проблема волнует Гитлера: еще в декабре 1941 года 
во время одного из традиционных послеобеденных монологов, посвященных расовым 
теориям, фюрер объявил, что брак с человеком еврейской национальности создает в 
семье проеврейскую ориентацию, и во втором или третьем поколении обязательно 
совершается повторный брак с евреями. Эту тему Гитлер затронул и 1 июля 1942 
года, когда назвал американского президента Рузвельта (считавшегося наполовину 
евреем) примером всеобщего немыслимого смешения рас. Следовало признать 
недопустимым призыв мишлинге в армию, ибо тем самым их приравняли бы к 
чистокровным немцам. 
      Не откладывая дело в долгий ящик, Борман предостерег гауляйтеров от 
чрезмерно мягкого отношения к полукровкам, хотя те и не попадали под действие 
«нюрнбергского расового закона». За несколько месяцев до смерти Гейдрих получил 
задание изучить возможность практического осуществления принудительной 
стерилизации семидесяти тысяч мишлинге первого и второго поколений. Его 
заключение гласило, что в каждом случае потребуется десятидневная 
госпитализация — непозволительные траты в условиях военного времени. Тогда 
Борман предложил поручить специалистам по расовым проблемам постепенно 
разделить всех мишлинге на тех, у кого преобладают германские признаки, и тех, 
в ком преобладает еврейская кровь, а уж потом решить, что делать с последними. 
Но Гитлер объявил этот проект чрезвычайно [388] дорогостоящим, и вопрос 
по-прежнему остался открытым. 
      В мае 1943 года Гиммлер предложил Борману следующий вариант: всем, у кого 
среди предков двух последних поколений имеются евреи, надлежало пройти проверку 
еще нескольких поколений предков. Если выяснится, что прежде эта семья уже 
допускала родство с евреями, их следовало подвергнуть стерилизации. Но и этот 
план был отклонен.
      * * * 
      Лишь в середине ноября 1943 года Розенберг констатировал, что «достигнут 
заметный прогресс в пропагандистской работе на фронте». Об этом он доложил 
фюреру и просил его присвоить проповедникам нацизма достойное звание, предложив 
свои варианты: «офицер национал-социалистского образования» и «офицер 
идеологического образования». Гитлер, как всегда, предпочел нечто среднее — 
«офицер национал-социалистской идеологии». 
      Все это время Борман поддерживал переписку с Розенбергом, но ни единым 
словом не обмолвился о том, что готовит собственную организацию. Проведя ряд 
встреч и бесед, он разработал собственную программу и подобрал соответствующий 
штат сотрудников. Чтобы не прибегать к использованию лекторов Розенберга, 
рейхсляйтер НСДАП наладил сотрудничество с Геббельсом и Гиммлером. Теперь ему 
осталось лишь измыслить способ оттеснить проповедников конкурента. 
      Для начала Борман высказал опасения, что звание «офицер 
национал-социалистской идеологии» не охватывает всего круга обязанностей, 
которые надлежало исполнять военнослужащим нового типа: не только проповедовать 
принципы во время митингов, но и воодушевлять войска, поддерживать бодрость 
духа [389] повседневными беседами и дискуссиями. Розенберг, за которым 
закрепилась репутация скучного оратора, с подобной работой не справился бы. 
Борман обратился с собственными предложениями к фюреру, и новая должность стала 
называться «офицер национал-социалистского управления». 
      Упрямый и недалекий, Розенберг заглотил и наживку, и леску, и грузило. 26 
ноября 1943 года он отправил в ставку фюрера «примечания», в которых подчеркнул,
 что эти офицеры призваны обучать и наставлять, а не участвовать в сражениях. В 
нынешней же редакции звание не уступало званию боевого командира. Несмотря на 
долгие годы совместной деятельности, Розенберг так и не понял фюрера: Гитлера 
не интересовали тонкости идеологии; ему нужна была власть, а создание доктрин 
имело единственной целью заставить солдат с большим желанием умирать по приказу 
фюрера. 
      Естественно, «примечания» Розенберга попали на стол Бормана да так там и 
остались. «Неужели вы думаете, что я рискну представить подобные пояснения 
фюреру?» — саркастически спросил он министра оккупированных территорий. Очень 
кстати пришелся рапорт одного из гауляйтеров, жаловавшегося на чрезмерную 
«сухость и заумность» лекций, прочитанных функционером организованной 
Розенбергом службы в военной академии Вартеланда. Кроме того, автор рапорта 
сообщал, что лектор обескуражил собравшихся призывами к терпимому отношению к 
религии и заявлением о расовой неполноценности населения некоторых регионов 
Германии. 
      Лишь из письма Бормана от 30 ноября 1943 года Розенберг понял, что у него 
отобрали право на осуществление программы. В послании сообщалось: «Партийная 
канцелярия занимается созданием новой службы в действующей армии. В обязанности 
офицеров этой службы входит не только идеологическое образование, [390] но и 
повседневное политическое просвещение... В отношениях с вермахтом партийная 
канцелярия впредь будет единственным партийным органом, представляющим интересы 
всех ведомств НСДАП. Недопустимо, чтобы Вы или иные рейхсляйтеры и министры 
обращались к вермахту с самостоятельными, нескоординированными предложениями...