также быстро усилить развернутые там части. Правда, оборонительные сооружения 
могли в какой-то степени улучшить оцениваемое положение войск, но выстроенных 
за последние годы огневых точек было мало, да и они устарели. 

Такова была общая картина состояния оборонительных сил Финляндии в момент, 
когда мне предложили должность председателя совета обороны, а, следовательно, и 
взять на себя ответственность за готовность к обороне. Было ясно, что на этой 
работе я встречусь с огромными и трудными задачами. 

В первую очередь необходимо было попытаться устранить то недостаточное 
понимание проблем обороны, которое было характерно для парламента, и сделать 
все возможное для ликвидации дефицита и обеспечения армии всем необходимым как 
в мирное, так и в военное время. Кроме того, мне необходимо было спешно оказать 
содействие переводу оборонительных сил на территориальную основу — создать так 
называемую «систему территорий», что, было в принципе уже одобрено, но 
практическое осуществление его вызывало трудности. И, наконец, особо важной и 
срочной задачей являлось укрепление Карельского перешейка. 

Пренебрежение обороной страны и ее значением, какое проявлялось в среде левых и 
центристских партий, основывалось, прежде всего, на недоразвитом 
внешнеполитическом мышлении, что являлось естественным следствием отсутствия, 
как принципов, так и хорошо подготовленных людей в этой области. Переход нашей 
страны к самостоятельности благодаря автономии, в которой страна находилась 
полтораста лет, произошел без существенных внутренних организационных трений 
или переработки конституции, но в вопросе государственного оборонительного 
ведомства и внешней политики нам необходимо было все начинать с самого начала. 

Совет обороны или скорее его зародыш на бумаге уже существовал. Он был создан 
постановлением от 22 апреля 1924 года, и его следовало бы, пожалуй, лучше 
назвать комитетом, от которого президент мог попросить заключений. У него не 
было собственного права на выступления с инициативой или права свободно 
собираться на заседания, а также он не нес никакой ответственности. Членами его 
были министр обороны, выступавший в качестве председателя, командующий армией, 
начальник генштаба, командующий шюцкором, а также два избираемых члена, 
полномочия которых президент утверждал сроком на один год. Положение полностью 
игнорировало вопрос о командующем в случае возникновения военных действий, о 
его Ставке при работе в мирных условиях. 

Если бы я согласился занять должность председателя совета обороны, этот орган 
было бы необходимо преобразовать — или, можно сказать, обновить — еще до того, 
как я официально занял бы эту должность, поскольку до сих пор в качестве его 
председателя автоматически действовал министр обороны. Новый совет обороны был 
создан 11 марта 1931 года постановлением, положения которого о составе совета, 
его задачах и полномочиях не означали какого-то идеологического решения, но все 
же являлись ясным улучшением существующего положения. В новый совет обороны 
помимо командующих армией и шюцкором, а также начальника генштаба, являющихся 
полноправными членами, вошли два генерала, назначаемых президентом на срок три 
года. Его состав, следовательно, стал чисто военным. Выбирать его председателя 
мог только президент и только из состава совета обороны. Важным было также то, 
что совет в соответствии с новым постановлением собирался на заседания по 
созыву его председателя, а не президента. Но самое замечательное состояло в том,
 что совет больше не являлся органом, дающим рекомендации, — ему были даны 
полномочия готовить предложения по повышению боеготовности. 

10 июня 1931 года президент поручил мне работать в течение трех лет 
председателем такого обновленного совета обороны. О моем назначении 
главнокомандующим в случае возникновения войны сочли возможным сообщить только 
высшим чинам. Уже в тот же день я пригласил членов совета на первое заседание. 
Присутствовали: генерал-лейтенант Сихво, генерал-майоры Мальберг и Оеш в 
качестве правомочных членов, а также начальник войскового тыла времен 
освободительной войны, известный промышленник генерал-майор Вальден, который, 
также как и председатель совета, был назначен президентом. 

Несмотря на недостатки нового постановления, я считал, что на его основе все же 
можно приступать к работе. Вскоре выяснилось, что полномочия, предоставленные 
совету обороны, требуют разъяснений. Хотя совет и не располагал исполнительной 
властью, но он был ответственным органом, который должен был работать в тесном 
сотрудничестве как с иными звеньями оборонительного ведомства, так и с органами,
 представляющими сферы деятельности официальных властей и частных лиц. 
Следовательно, в интересах готовности к обороне о решении президента, которым 
председатель совета обороны назначался в военное время главнокомандующим, 
необходимо было информировать не только руководство вооруженными силами, но и 
более широкие круги. 

В докладной записке, содержание которой было утверждено советом 13 октября 1931 
года, эту точку зрения сообщили президенту, а тот дал соответствующие указания 
премьер-министру и министру обороны. Однако отношения между председателем 
совета и командующим войсками были окончательно отрегулированы лишь 25 августа 
1933 года, когда президент лично отдал тогдашнему командующему генерал-майору 
Эстерману секретное распоряжение, звучавшее следующим образом: