Следующим шагом в моей программе внутренней политики были новые выборы. 24 
февраля я распустил парламент. 

Предстоящие выборы, на мой взгляд, не открывали нам какие-то особенно широкие 
перспективы. Ведь та часть народа, которая совсем недавно выступала против 
закона и правительства, тоже получала право принять участие в выборах, а это 
было чрезвычайно опасно. И, тем не менее, речь могла идти только о всенародных 
выборах — это было благородным жестом доверия. Возвращаясь мысленно к этому 
переходному периоду в истории Финляндии, я понимаю: нам было жизненно важно 
создать условия для единогласия, чтобы засыпать пропасть, образованную бунтом и 
углубленную войной. 

Избирательная борьба была тяжелой: левые силы вели подрывную агитацию. 
Избирательная система, принятая на предыдущих парламентских выборах, нисколько 
не изменилась, посему — это следует отметить особо — та партия, которая всего 
лишь два года назад привела страну на край гибели, имела такие же 
конституционные права, как и партии, боровшиеся за сохранение общественного 
порядка. Сторонники последних ценой своих собственных жизней спасли страну от 
краха. Тот факт, что эти партии получили двенадцать дополнительных мест в 
парламенте (120 против 108 прежних), указывал на оздоровление общества. Самой 
большей неожиданностью стало значительное увеличение мест у Аграрного союза (42 
против 26), что сделало его почти самой крупной фракцией. Я многого ожидал от 
вклада аграриев в деятельность парламента: ведь они представляли консервативные 
силы финских крестьян. Однако будущее продемонстрировало, что Аграрный союз, 
лишенный дальновидных руководителей, в нашей политической жизни оказался 
совершенно непредсказуемым. За последующие 20 лет его парламентская фракция во 
многих чрезвычайно важных для страны вопросах — особенно когда речь заходила о 
нуждах обороны — занимала сомнительную позицию. 

Открывая парламент 4 апреля 1919 года, я произнес речь, в которой указал на те 
направления, которых следовало придерживаться в вопросах внешней и внутренней 
политики. Именно тогда я смог впервые оптимистично оценить наше политическое 
положение. Возросшее за последнее время доверие к народу Финляндии было, 
несомненно, тем фактором, который в условиях мирового хаоса помог нам сохранить 
положение суверенного государства и дал возможность проводить независимую 
национальную политику, а эта политика послужила доказательством, что мы 
способны поддерживать внутренний порядок. Подтверждением международного доверия 
была готовность союзнических стран оказать нам помощь в борьбе с голодом. Еще 
большей оценки заслуживает тот факт, что, наконец, были восстановлены 
действительно дружеские отношения с этими странами. Я был уверен, что мы быстро 
получим формальное признание нашей независимости Великобританией и Соединенными 
Штатами. Не сомневался я и в том, что финский народ сможет окончательно 
доказать свою готовность упорно и целенаправленно работать для восстановления 
нормальной экономической жизни и достижения общего благосостояния. 

В своей речи я вновь коснулся вопроса о конституции и высказал мнение, что в 
современных условиях только она может предоставить правительству достаточный 
объем полномочий, который обеспечит сохранность государства и его мирное 
развитие. Кроме конституции, на повестке дня стоял и другой жизненно важный 
вопрос — формирование армии и ее боеготовность. Необходимо было также довести 
до конца начатую земельную реформу и как можно быстрее ввести всеобщее 
обязательное обучение. 

Когда результаты выборов определились окончательно и все партии привыкли к 
новым членам парламента, началось формирование нового правительства. Чтобы 
добиться широкой коалиции, я поручил создание правительства центристу, 
кандидату юридических наук Каарло Кастрену, который считался прогрессивным 
деятелем. Я был не против включения в правительство социал-демократов, но они 
сами отказались войти в его состав. Социал-демократы настаивали на том, чтобы 
из новой коалиции были исключены правые партии, иначе ни о каком сотрудничестве 
не может быть и речи. Они были особенно раздражены тем, что формирование 
правительства не доверили министру образования бывшего кабинета профессору 
Сойнинену, который самовольно взял на себя полномочия по созданию правительства,
 — вот яркий пример того, что случалось в нашей парламентской жизни на первом 
этапе! 

К сожалению, следует сказать, что большая часть финского народа не осознала 
значения освободительной борьбы и достигнутых нами успехов. Мое скрупулезное 
отношение к юридическим вопросам освободительной войны и мое участие в их 
решении было совершенно не известно широким народным кругам. Весной 1918 года, 
будучи главнокомандующим, я был сторонником гуманной политики и возражал против 
того, чтобы все повстанцы без исключения помещались в концентрационные лагеря. 
Теперь же, на посту регента, я должен был эту политику проводить. 1 апреля 1919 
года я издал указ о прекращении процессов по государственным преступлениям, а 
постановление, выпущенное в июне, объявляло всеобщую амнистию. В соответствии с 
этими указами были освобождены все участники мятежа, за исключением тех, кто 
был виновен в убийствах, поджогах и других тяжелых преступлениях. Свою 
озабоченность положением политических заключенных я продемонстрировал еще раз, 
когда в конце марта проинспектировал тюрьму в городе Таммисаари и приказал 
исправить некоторые имевшиеся там недостатки.