государства, оборонные возможности которого недостаточны, не будет союзников! 

Молотов, выступая 31 октября 1939 года в Верховном Совете, информировал о 
требованиях, выдвинутых русскими перед Финляндией. И все же финский народ не 
изменил своей позиции. Все классы общества объединила патриотическая 
национальная точка зрения, чего еще ни разу не случалось в истории нашей страны.
 Однако никто не желал войны, никто не подстрекал к войне. Впрочем, несмотря на 
серьезность ситуации, мало кто верил, что война начнется. Когда московские 
переговоры провалились, многие люди, вывезенные осенью из опасной зоны, стали 
возвращаться, институты открыли свои двери, в школах начались занятия и большую 
группу резервистов отправили домой. 

В течение двух недель ничего не происходило. Правительство Финляндии различными 
способами давало понять, что оно готово снова приступить к переговорам. Печать 
и радио в Советском Союзе продолжали резкие выпады против финского 
правительства, что не обещало ничего хорошего. Нарушения границы советскими 
самолетами совершались все чаще. Военная разведка доносила о том, что повсюду 
идет передислокация войск и строительство дорог. Русские в Восточной Карелии 
приступили к строительству железной дороги Петрозаводск-Суоярви, в этом же 
районе ремонтировалась дорожная сеть. 

Информация, полученная по каналам министерства иностранных дел, была менее 
тревожной и говорила о том, что в политических и дипломатических кругах 
иностранных государств открытый конфликт считают маловероятным. Только 
некоторые британские и немецкие источники придерживались иного мнения. 
Получаемая мною из Германии конфиденциальная информация предупреждала не 
натягивать лук слишком сильно. Я не скрывал от руководства государством, что 
меня гложут плохие предчувствия относительно ближайшего будущего, и не мог не 
удивляться тому, как правительство и парламент относились столь 
незаинтересованно к внесенным мною в последние недели предложениям по выделению 
средств, хотя война, казалось, стояла уже у порога. Беседуя с президентом 
Каллио, я убедился, что мое мнение не во всех пунктах дошло до его сведения и 
что в его отношении к моей точке зрения видны явные признаки влияния некоторых 
членов правительства. Поэтому я посчитал своей обязанностью заявить, что далее 
со своей стороны не могу нести ответственность за развал обороны. Президент в 
принципе был согласен на мою отставку. 

27 ноября 1939 года я направил президенту письмо следующего содержания: 



«Поскольку, судя по всему, правительство, пожалуй, уже в ближайшем будущем 
окажется перед необходимостью принять роковые решения для нашего народа, я, 
памятуя о ранее сделанных мною заявлениях, а также о записке, переданной 
правительству некоторое время назад советом по материальному обеспечению 
вооруженных сил, считаю своей обязанностью еще раз заявить о нижеследующем. 

Приложенные таблицы дают представление о степени обеспеченности наших войск 
вооружением и снаряжением. Сведения, показанные в таблицах, говорят сами за 
себя. 

Планы производства орудий и снарядов на государственных заводах уже с самого 
начала не могли удовлетворить реальные потребности обороны. Отсутствие 
длительных заказов частным предприятиям также не способствовало приобретению 
ими новых машин и оборудования, а, следовательно, и повышению их 
производительности. При составлении расчетов была также учтена возможность в 
случае войны заткнуть дыры поставками из-за рубежа. Об этом велись длительные 
переговоры со Швецией, однако к желательным результатам они не привели. 

По поручению правительства в течение последних месяцев два талантливых офицера 
генштаба изучали возможности размещения заказов в Америке и пришли к выводу, 
что почва для нас там благоприятная. 

Когда прошлой весной представилась возможность с помощью займа, одобренного 
заседавшим тогда в Вашингтоне Конгрессом, стабилизировать валютный курс и 
сделать заказы, в том числе на случай войны, то этой возможностью не 
воспользовались. Мы оставались оптимистами, не верили в развязывание войны и 
откладывали решение вопроса до тех пор, пока угроза со стороны России не 
сделала его разрешение невозможным. Ссылаясь на трудности с валютой, вызванные 
той же угрозой, правительство посчитало за лучшее отказаться от использования 
ценнейшей работы, проделанной в кругах американской военной промышленности. 
Сознавая, что закупки за рубежом повлекут за собой огромные, часто 
непреодолимые трудности, оно и в этот момент не приняло радикальных мер для 
использования всех возможностей отечественной металлообрабатывающей 
промышленности в целях обеспечения поставок, на что я самым серьезнейшим 
образом указывал еще четыре месяца назад. 

Все говорит о том, что в случае войны нам придется почти во всем полагаться на 
совершенно недостаточные возможности отечественного производства, на 
возможности, которые, помимо прочего, в связи с недостатком зенитной артиллерии