иносит виски. 
Загрустил Никита Сергеевич… Настало время для ответного визита. Пришел Джон 
Кеннеди 
в кабинет Хрущева и удивился скромной обстановке. На столе даже нет пульта. 
Только горит 
одна красная кнопка. Кеннеди тотчас нажал на нее, говоря: «А вот у нас в 
Америке…» «Да 
ладно, – махнул рукой Хрущев. – Нет больше вашей Америки… » 

Карлос Франки, редактор кубинской газеты «Революсь–он», впоследствии уехавший в 

США, первым сообщил Фиделю о решении Москвы убрать ракеты с Кубы. В гневной 
тираде 
Фиделя в адрес Хрущева, которую Франки услышал в ответ по телефону, самым 
мягким 
было слово «сукин сын». Не менее хлестко отреагировал на поступок Москвы Че 
Гевара: 
«Волосы встают дыбом от примера того, как людей предназначили к сожжению в 
атомном 
огне ради того, чтобы их пепел можно было использовать в качестве основы для 
нового 
общества. И когда, даже не удосужившись спросить у этих людей совета, 
составляют 
договор о том, чтобы забрать у них ракеты, они не вздыхают с облегчением и не 
выражают 
благодарности за перемирие. Вместо этого они возвышают свой голос, чтобы 
заявить о 

готовности к борьбе и о своей решимости бороться, если придется, в одиночку»445.
 

445 Тайбо II П. И. Гевара по прозвищу Че. С. 471—472. 


Фидель, привыкший «играть по–честному», был разъярен тем обстоятельством, что 
Никита Хрущев сделал всё за его спиной и лично не уведомил его о решении убрать 
ракеты с 
Кубы и пойти на уступки американцам: «Мы узнали от общественности, что Советы 
вынесли 
предложение убрать ракеты с Кубы. И никто ничего с нами не обсуждал! Мы не были 
против 
какого–либо соглашения, потому что понимали, что необходимо избежать ядерного 
конфликта. Но Хрущев должен был сказать: „Надо обсудить проблему и с кубинцами“.
 По 
этому вопросу они должны были посоветоваться с нами. 
«играть по–честному», был разъярен тем обстоятельством, что 
Никита Хрущев сделал всё за его спиной и лично не уведомил его о решении убрать 
ракеты с 
Кубы и пойти на уступки американцам: «Мы узнали от общественности, что Советы 
вынесли 
предложение убрать ракеты с Кубы. И никто ничего с нами не обсуждал! Мы не были 
против 
какого–либо соглашения, потому что понимали, что необходимо избежать ядерного 
конфликта. Но Хрущев должен был сказать: „Надо обсудить проблему и с кубинцами“.
 По 
этому вопросу они должны были посоветоваться с нами. 

Про Кубу забыли полностью. Не убрали военную блокаду, самолеты–разведчики так и 

продолжали низко летать. Нам все это очень не нравилось. И мы стреляли по 
самолетам, 
которые летали слишком низко. Именно тогда наши отношения с Советским Союзом 

ухудшились. И в течение многих лет этот конфликт влиял на наши 
взаимоотношения»446. 

Спустя 40 лет после кризиса в беседе с Игнасио Рамоне–том Фидель буквально по 
дням 
раскрыл содержание его конфиденциальной переписки с Никитой Хрущевым в период с 
26 
по 31 октября. Эта личная переписка между двумя руководителями стран, 
вовлеченных в 
один из самых серьезных политических катаклизмов XX века, важна для понимания 
как сути 
самого Карибского кризиса, так и личности Фиделя Кастро. 

Кастро – Хрущеву 26 октября 1962 года: 

«Уважаемый товарищ Хрущев, анализируя сложившуюся ситуацию, нам кажется, что 
кризис неизбежно разразится в течение 24 или 72 часов. 

Есть два приемлемых варианта: первый, самый оптимальный, это воздушная атака на 

определенные вражеские объекты; второй вар