Фульхенсио 
Батисты, Карибский кризис, наконец, строительство новой Кубы в условиях 
жесточайшей 
американской блокады. 

Фидель Кастро еще в горах Сьерра–Маэстра, в годы своей партизанской борьбы, 
обрел 
свой «вечный» революционный образ – «барбудо» (в переводе с испанского – 
бородач). 
Тогда революционеры поклялись не бриться до победы над Фульхенсио Батистой. 
(Некоторые из них, в том числе и Фидель, и по прошествии десятилетий так и не 
сбрили 
бороды.) 

Высокий, стройный, в неизменном темно–оливковом френче и фуражке цвета хаки, со 

своей легендарной бородой – таким запечатлело его в своей памяти не одно 
поколение 
людей во всем мире. (К слову, изображение Фиделя Кастро в военной форме, со 
сжатым 
кулаком, рядом с двумя «братьями по оружию» является логотипом главной 
кубинской 
газеты «Гранма».) Трудно представить себе его иным. Потому и кажутся 
нереальными 
кинокадры, снятые в больничной палате во время долгого послеоперационного 
периода 
реабилитации Фиделя Кастро. Дело даже не в физической слабости команданте, 
который во 
время болезни сбросил 20 килограммов веса. А в том, что он предстал перед миром 
не таким, 
как всегда. Кастро был одет в спортивный костюм цвета кубинского флага. 

В многочисленных фотоальбомах и в монографиях «иллюстрированная история 
Кастро» начинается с того самого образа вооруженного бородача – «барбудо». Дело 
не в том, 
что он неохотно вспоминает о своем детстве и юности, как, кстати, и не любит 
статей и книг 
о себе, которые зачастую пестрят небылицами о нем. И не в том, что он ненавидит 
культ 
личности. Фиделю Кастро претит интерес к его личной и в особенности к закрытой 
для всех 
семейной жизни. Обсуждение этой темы является на Кубе табу. А сведения о 
состоянии его 

11 Гриневич Э. А., Гвоздарев Б. И. Куба в мировой политике. С. 88. 


здоровья после операции 31 июля 2006 года и вовсе были переведены в разряд 
государственной тайны. 
006 года и вовсе были переведены в разряд 
государственной тайны. 

Но можно подметить одну интересную особенность. На самом деле, больше всего 
команданте эн хэфэ не любит, когда речь заходит о его внереволюционной жизни, 
прошедшей, образно говоря, в его родной, но еще не его стране. Той, в которой 
нет его 
пламенных многочасовых речей и его любимого лозунга «Родина или смерть!». 

В свое время для многих людей в Советской России таким непривычным в сравнении 
с 
обычным образом «Ильича в кепке» казался маленький Володя Ульянов на 
октябрят–ском 
значке. Что и говорить о Сталине, который, кажется, и вовсе родился с трубкой в 
руках и 
маршальском мундире. 

Кастро конечно же вспоминает о своем детстве и отрочестве, но с меньшим 
упоением, 
чем о годах славной революционной молодости, о втором доме – горах 
Сьерра–Маэст–ра, о 
десятках лет революционного созидания. Да и в силу возраста, в той немыслимой 
череде 
пережитого – трагедий и счастливых побед – воспоминания детства представляются 
отрывочными фрагментами из, кажется, уже далекой жизни. 

Ученые утверждают, что сознание ребенка формируется в возрасте от трех до шести 

лет. От «зерен, брошенных» родителями в эти годы на чистую детскую почву, 
зависит, какой 
урожай взойдет в зрелые годы, каким вырастет человек. Черствым, сухим, нервным,