Тем временем к Фиделю с письмом обратилась группа командиров партизанских 
отрядов с просьбой, как говорилось в обращении, «носящей характер приказа». 
«Товарищ 
команданте Фидель Кастро! <…> Мы просим Вас не подвергать без нужды риску 
свою 
жизнь и тем самым не ставить под угрозу тот успех, который был достигнут нами в 

результате вооруженной борьбы и который мы должны закрепить победой революции. 

Знайте, товарищ Фидель, что это не проявление какого–либо сектантства, не 
стремление показать свою силу. Когда мы пишем это письмо, нами движет 
заслуженное 
чувство любви и уважения к Вам, чувство любви к родине, к нашему делу, нашим 

идеалам»230, – говорилось в этом обращении. 

Фидель, который до этого момента всегда находился в авангарде повстанческого 
отряда, а выстрел из его винтовки служил сигналом для атаки на противника, был 
вынужден 
выполнить просьбу товарищей. Это позволило ему сконцентрироваться на разработке 

боевых операций, что отвечало его статусу командира. 

Престиж и авторитет Фиделя Кастро еще более возрос после совещания 
Национального 
руководства «Движения 26 июля», которое состоялось 3 мая в штабе повстанцев в 
Сьерра–Маэстра. Оно длилось почти сутки – с раннего утра 3 мая до двух часов 
ночи 4 мая. 
Фидель в своей продолжительной речи резко раскритиковал решение городских 
руководителей движения устроить забастовку 9 апреля – они недооценили силы 
противника 
и переоценили свои возможности. 

3 мая Фидель был назначен главнокомандующим революционных сил, получив звание 
команданте эн хэфэ. Кроме того, он стал генеральным секретарем «Движения 26 
июля». 
Также был создан секретариат движения в составе пяти человек. Это означало, что 
к Фиделю 
перешло не только военное, но и политическое и организационное руководство 
движением. 
Одновременно на этом совещании было принято решение направить в Майами Айде 
Сантамария в качестве специального представителя движения, поручив ей контроль 
за 
финансами, поступавшими на нужды повстанцев из–за границы. Тем самым Фидель 
«отсекал» от финансов представителей тех эмигрантских групп и движений, которые 

подписали соглашательский «Пакт Майами» с Фелипе Пасосом и экс–президентом Прио 

Сокаррасом. На этом совещании было принято еще одно решение – исключить из 
методов 
борьбы забастовки и стачки как не приносящие желаемого результата и лишь 
провоцирующие армию на жесткие силовые действия. Впредь должен был проводиться 
курс 
на всеобщую вооруженную борьбу. 

К чести Фиделя, он не гнул упрямо свою линию и не пытался заставить своих 
городских соратников принять его правила игры. Он был готов к компромиссу, если 
бы 
убедился, что «городской вариант» борьбы более эффективен. Об этом 
свидетельствует его 
речь, произнесенная в местечке Сагуа–ла–Гранде 9 апреля 1968 года, в десятую 
годовщину 
забастовки: «…Лично мы ориентировались на победу партизанского движения, но 
если бы 
произошло так, что до того, как партизанское движение развилось в достаточной 
степени, 
чтобы нанести поражение армии, возникло бы сильное массовое движение и народное 

восстание победило в одном из городов, мы были готовы, если бы это произошло, 
немедленно оказать такому движению поддержку и принять в нем участие. Я хочу 
сказать, 
что в революционном процессе могли иметь место разные альтернативы и что просто 


следовало быть готовыми использовать любую из них»231. 

230 Героическая эпопея: От Монкады до Плайя–Хирон. С. 192—193. 

231