|
и сотрудник канцлера Горчакова в качестве директора азиатского департамента
министерства иностранных дел.
В 70-х годах Николай Павлович - посол России в Турции - первое лицо в
Константинополе: он "защитник угнетенных братьев-славян". Он, не обращавший
внимания даже на свежесть собственного военного мундира, считал необходимым,
чтобы поднять престиж России, выстроить для посольства дворец. Это великолепное
здание сохранилось и по сей день. России, мыслит он, нужны проливы, нужен, как
когда-то Олегу, "щит на вратах Царьграда"... Это человек кипучей энергии,
большого дипломатического ума, страстной убежденности в своих целях. Он с
редкостным упорством и темпераментом пытался, несмотря на сопротивление
западных держав, с одной стороны, и министра иностранных дел князя Горчакова,
поддержанного самим царем, с другой, обеспечить полную самостоятельность
русской политики на Босфоре, в Герцеговине и Болгарии, укрепить роль России как
крупной европейской державы. Им оставлены интереснейшие докладные записки,
заключающие в себе ряд весьма поучительных мыслей и советов, касающихся
дипломатической деятельности. Н. П. Игнатьеву принадлежит формула: "Выход из
внутреннего моря (каковым представляется для нас Черное море) не может быть
приравнен к праву входа в него судов неприбрежных государств". Несмотря на
враждебное к нему отношение многих высокопоставленных лиц, ему поручается
подготовка Сан-Стефанского мирного договора. Этот договор был заключен на
весьма почетных для России условиях.
Но через год Николая Павловича в разгар его деятельности все же "сдают в архив".
Разом ломается его дипломатическая карьера. Не он, а его личный враг, граф
Петр Шувалов, назначается представителем России на Берлинском конгрессе. И вот
все выгодные России пункты Сан-Стефанского договора аннулированы.
Устраненный от дипломатических дел, Николай Павлович нашел кратковременное
применение своей неистощимой энергии во время пребывания в Нижнем Новгороде. Из
грязного рынка, который представляла собой в то время Нижегородская ярмарка, он
в одно лето распланировал и построил те здания, в которых эта ярмарка и
просуществовала до своего конца. Тут, на берегах Волги, он раскинул палатку и
вел тот же образ жизни, к которому привык в степях Средней Азии и Монголии.
Заменив вскоре после этого Лорис-Меликова на посту министра внутренних дел,
Николай Павлович оказался на работе, к которой совершенно не был подготовлен:
ему пришлось знакомиться на ходу со всей сложной внутренней политикой России,
согласовывать непримиримые разногласия между прогрессивными кругами и черной
реакцией.
Выход из противоречий, созданных реформами 60-х годов, он видит в старинных
формах "русского парламентаризма", "Земских Соборах" и в 1883 году представляет
подробный проект на усмотрение Александра III, предлагая торжеством открытия
Всероссийского собора ознаменовать дни коронования нового царя. Тот выслушивает
его и как будто соглашается, но через несколько часов, вернувшись из
Гатчинского дворца в Петербург, Николай Павлович получил собственноручную
записку Александра III:
"Взвесив нашу утреннюю беседу, я пришел к убеждению, что вместе мы служить
России не можем. Александр".
Так бросались в России энергичными людьми в то самое время, когда Победоносцев,
хватаясь за свою лысую голову, восклицал: "Людей нет!"
Одни болгары не забыли Николая Павловича. Ежегодно русофильские партии в
Болгарии посылали к нему тайных делегатов в его усадьбу Круподерницы Киевской
губернии, и, как ни странно, король Фердинанд - личный его враг позволил
"произвести" себя в цари в тот год, когда Николая Павловича не стало.
Глава вторая. Отец
Отец мой, Алексей Павлович, представлял по своему характеру полную
противоположность старшему брату. Все его интересы были сосредоточены внутри
России.
Родившись в 1842 году, мой отец уже семнадцати лет от роду окончил Пажеский
корпус. Он получил разрешение вместо строевой части сразу поступить в Академию
генерального штаба. После академии отец был назначен в лейб-гвардии гусарский
полк, где вскоре получил в командование 2-й эскадрон.
Через несколько дней состоялось увольнение в запас выслуживших срок, что
являлось крупным событием, так как большинство, а в особенности взводные
унтер-офицеры, служили в полку от двадцати до двадцати пяти лет. Командир полка,
грозный седой полковник Татищев, встретив отца, безусого ротмистра, спросил:
- А кого ты, Игнатьев, думаешь назначить на место уходящего взводного третьего
взвода?
- Унтер-офицера Петрова,- ответил отец.
|
|