неделю выезжать в поле для практических занятий. Для этого полагались наиболее 
выносливые и резвые лошади. На деле же собрать команду на занятия удавалось 
крайне редко. 

Тот же Николай Павлович, от которого это зависело, оправдывался, перечисляя, 
сколько людей в полковом наряде, кто поехал за мукой, кто за маслом, сеном, 
овсом. 

Да к тому же в ноябре инспекторский смотр великого князя, и к нему надо 
готовиться. 

От холода кони-великаны обратились в косматых медведей, а ведь на смотру должны 
блестеть. Поэтому с шести часов утра до восьми часов - чистка, с часу до трех - 
чистка, а в шесть часов вечера - опять чистка. 

А в субботу - баня и мойка белья. 

Да и вообще, для занятий людей в эскадронах не найдешь: налицо человек тридцать 
- сорок. 

Даже только что обученные молодые солдаты рассеялись, как дым,- кто в 
командировке в штаб, кто назначен в кузнецы, денщики, санитары, писаря. 

Жалуюсь на это новому командиру эскадрона, милому, воспитанному, но совсем не 
кавалеристу, Кноррингу и прошу его назначить мне молодую казенную лошадь для 
выездки в унтер-офицерской смене, как это предписано новым строевым уставом. 

- Брось,- отвечает мне по-французски Кнорринг,- ты мне еще испортишь лошадь: 
пусть ездят унтер-офицеры, а на смотр вы все успеете сесть на выезженных 
лошадей. 

Решаю совершенствоваться на собственных трех лошадях в офицерском манеже. Здесь 
кроме любителя езды - Пети Арапова, компанию мне составляют только два старых 
берейтора, проезжающие весь день господских лошадей, чтобы размять их опухшие 
от застоя ноги. 

В первый год моей службы штаб войск гвардии и Петербургского военного округа 
решил нарушить мирную зимнюю спячку и организовал зимние отрядные маневры всех 
трех родов оружия. На лыжах ходили лишь охотничьи команды в пехотных полках, и 
потому маневры свелись к походным движениям по узким дорогам, сжатым среди 
безбрежного моря сугробов. 

В нашем полку пострадал от этого предприятия поручик третьего эскадрона Черевин,
 получивший в результате маневров несколько дней гауптвахты. Какой-то пехотный 
полковник направил его в разъезд для охранения фланга. Маленький, щупленький 
рыжий Черевин, узаконенный сын генерала Черевина - собутыльника Александра III, 
исполняя полученный приказ, замерз, а потому укрылся со своими людьми во 
встретившейся железнодорожной будке. Здесь он грелся, не обращая внимания на 
повторные приказания продвигаться вперед. В конце концов он послал начальнику 
отряда лаконическое донесение: "Ввиду сильного мороза разъезд поручика Черевина 
покинет будку только с наступлением весны". 

В середине зимы, вероятно, с целью использовать мой запас энергии, мне дают 
заведовать полковой хлебопекарней. Но ведь никто в школе не научил меня тайнам 
"припека", и учителем моим является и тут подчиненный - писарь Неверович. Он 
дает мне подписывать такие сложные таблицы с дробями, что я прошу его прочитать 
мне лекцию по хлебопечению. 

Раза два в месяц езжу на интендантский склад для приемки муки и ругаюсь, когда 
нахожу ее затхлой. Мне объясняют, что другой муки в России вообще нет. 
Оказалось, как я потом узнал, что по существовавшей системе интендантство 
непрерывно освежало неприкосновенный запас, отпуская нередко затхлую муку. 

Заключительным аккордом зимнего военного сезона в Петербурге являлся майский 
парад, не производившийся со времен Александра II и возобновленный с первого же 
года царствования Николая II. 

Мне довелось его видеть, будучи еще камер-пажом императрицы, из царской ложи на 
Марсовом поле, расположенной близ Летнего сада. Позади ложи, вдоль канавки, 
строились во всю длину поля открытые трибуны для зрителей, доступные из-за 
высокой цены на места только людям с хорошим достатком, главным образом дамам, 
желавшим пощеголять весенними туалетами последней парижской моды. 

После объезда войск царь становился перед царской ложей, имея позади и 
несколько сбоку только трубача из собственного конвоя - в алом чекмене, на 
сером коне. 

Две алых полоски двух казачьих сотен конвоя открывали прохождение войск. 
Командовавший ими полковник барон Мейендорф, отпустивший красивую седеющую 
бороду и подражавший всем ухваткам природного казака, лихо, во всю прыть