мужественнейшими из юношей. Молва об этом распространилась, и со всей Италии и 
из соседних провинций спешили люди, чтобы посмотреть на то, чего они раньше не 
видели и о чем не слыхали. Ведь толковали о меткости его руки и о том, что он, 
бросая копье и пуская стрелу, никогда не промахивается.

Когда же наступил день зрелищ, амфитеатр заполнился зрителями; для Коммода была 
устроена ограда в виде кольца, чтобы он не подвергался опасности, сражаясь со 
зверями лицом к лицу, а бросал бы копье сверху, из безопасного места, выказывая 
больше меткости, чем смелости». Всех зверей он поражал копьем или дротиком с 
первого удара. «Наконец, когда из подземелий амфитеатра была одновременно 
выпущена сотня львов, он убил их всех таким же количеством дротиков – трупы их 
лежали долго, так что все спокойно пересчитали их и не обнаружили лишнего 
дротика.

До этих пор, хотя его поступки и не соответствовали императорскому положению, 
однако в них было благодаря мужеству и меткости нечто приятное для простого 
народа; когда же он обнаженный вышел на арену амфитеатра и, взяв оружие, начал 
сражаться как гладиатор, тогда уже народ с неодобрением посмотрел на это 
зрелище – благородный римский император, после стольких трофеев отца и предков, 
не против варваров берет в руки оружие, подобающее римской власти, но глумится 
над своим достоинством, принимая позорнейший и постыдный вид. Вступая в 
единоборство, он легко одолевал противников, и дело доходило до ранений, так 
как все поддавались ему, думая о нем как об императоре, а не как о гладиаторе.

Дошел он до такого безумия, что не захотел больше жить в императорском дворце, 
но пожелал переселиться в казарму гладиаторов. Себя он повелел называть уже не 
Геркулесом, а именем одного знаменитого гладиатора, недавно скончавшегося» (Гер.
 I, 15).

По свидетельству биографа Коммода, он выступал на арене как гладиатор 735 раз.

«Диких же зверей он убил собственной рукой много тысяч, в том числе убивал и 
слонов. И все это он часто проделывал на глазах у римского народа. При избиении 
зверей он проявлял необыкновенную силу, пронзая пикой слона насквозь, 
прокалывая рогатиной рог дикой нумидийской козы и убивая с первого удара много 
тысяч громадных зверей» (АЖА, Комм. XI-XIII).

31 декабря 192 г. Коммод был убит в результате заговора, организованного его 
любовницей Марцией и начальником его охраны Квинтом Эмилием Летом.

Рим возликовал, сенат приказал разбить статуи Коммода и уничтожить его имя.

Славная династия Антонинов пришла к бесславному концу.

Конец Антонинов совпал с концом благополучия Римской империи.

Роковой порок заключался в том, что Рим всегда шел вширь, а не вглубь; он шел 
по пути экстенсификации, жил за счет все более и более широкого ограбления 
других народов, а не за счет совершенствования внутренних ресурсов; древним 
римлянам просто не приходило в голову, что можно идти по пути интенсификации, 
по пути научно-технического прогресса – в этом заключалась их историческая 
ограниченность, у них наука не сомкнулась с производством, ибо этому 
воспрепятствовало рабовладение. Раб мог работать добросовестно, так как ему 
было выгодно заслужить милость хозяина, но беда состояла в том, что хозяину 
невыгодно было вкладывать большие средства в техническое усовершенствование 
производства, поскольку проще и дешевле было его расширять за счет увеличения 
числа рабов, огромные партии которых постоянно доставляли победоносные войны: 
не наука питала античное производство, а война.

Экстенсификация Римской империи достигла предела в начале II в. н. э. – 
последняя, 36-я провинция (Дакия) была образована в 107 г.; обращенная в 115 г. 
в провинцию Армения перестала быть ею и получила самостоятельность после смерти 
Траяна в 117 г. Завоеванные территории были столь обширны, что двигаться дальше 
Рим уже физически не мог. Со времени правления Адриана утвердилась политика 
мирного существования, а при его преемниках римлянам пришлось вести даже 
оборонительные войны.

С прекращением победоносных войн заметно сократился приток рабов. К концу II в. 
численность рабов естественно сократилась, и рабовладельческий способ 
производства, лишенный питательной силы, вступил в период безнадежного кризиса.

Неблагополучие в экономике повлекло за собой кризис в идеологии и 
внутриполитическую неустойчивость – настоящий императорский галоп (до Коммода 
во II в. царствовало 5 императоров, а после него и в III в. на троне перебывало 
57 человек); все это пагубно сказалось на боеспособности империи.

Все древние государства двигались по пути экстенсификации, становясь в конечном 
итоге добычей более сильного соперника. Уникальность Рима заключается в том, 
что он прошел самый длинный путь экстенсификации, захлебнулся на этом пути и 
вступил в тяжкий и долгий период самораспада. Никакие внешние силы не могли