группой армий поставило бы такой орган управления в ненормальное положение, 
поскольку он не обладал бы никакими правами. 

Однако в английской организационной структуре сохранялись три командующих в 
соответствии с тремя видами вооруженных сил. Любой отход от этой практики 
многим казался чреватым катастрофой. Я с большой осторожностью объяснял, что на 
таком большом театре военных действий, как наш, каждому командующему группой 
армий придется руководить сухопутными силами в своем конкретном районе; вместо 
одного будет три так называемых командующих сухопутными силами, и каждого из 
них поддержит своя тактическая авиация. И за всеми ними будет стоять Верховный 
командующий, обладающий полномочиями сосредоточить в случае необходимости всю 
авиацию, включая бомбардировочные командования, на любом участке фронта. Силы 
каждой группы армий будут варьироваться время от времени в зависимости от 
обстановки. 

Хотя мое решение, несомненно, пришлось не по вкусу отдельным лицам, воспитанным 
в ином духе, оно все же было принято. Этот вопрос, правда, в другой форме, был 
вновь поднят на более поздней стадии кампании, но решение его осталось прежним. 


Несмотря на различие во взглядах, которое иногда обнаруживалось в нашей 
повседневной боевой деятельности, слаженность и сотрудничество в работе 
становились теснее и крепче, а инциденты, подобные тому, который я описал выше, 
были редким исключением. 

Фельдмаршал Монтгомери, как и генерал Паттон, был своеобразным человеком. Он 
всегда стремился быть оригинальным в своем поведении. Например, он держался 
отчужденно от своего штаба и жил в автоприцепе в окружении немногих адъютантов. 
Это создавало трудности в работе, которую нужно было делать быстро и оперативно,
 чтобы добиться успеха в бою. Он упорно отказывался иметь дело с офицером из 
другого штаба, кроме своего, и в спорах стоял на своем до принятия 
окончательного решения. 

Ущерб, который могла причинить делу такая манера поведения, сводился к минимуму 
благодаря генерал-майору Францису де Гинганду, начальнику штаба 21-й группы 
армий, пользовавшемуся завидной репутацией и уважением во всех союзных войсках. 
Для всех сотрудников штаба верховного командования союзных экспедиционных сил и 
других высших штабов он был "уважаемый Фредди". Он жил по законам союзничества 
и всю свою огромную работоспособность, умение и энергию всегда направлял на 
координацию усилий союзников в деле достижения победы. 

Лучше всего Монтгомери характеризует себя сам в письме, которое он прислал мне 
вскоре после победы в Европе. Он писал: 

"Дорогой Айк! 

Теперь, когда мы подписали все документы в Берлине, я думаю, что скоро каждый 
из нас начнет заниматься своими делами. Я бы хотел, прежде чем это произойдет, 
сказать, что служить под вашим командованием было для меня привилегией и 
большой честью. Я многим обязан вашему мудрому руководству и вашей 
доброжелательной выдержке. Я хорошо знаю свои недостатки и не считаю, что я 
легкий подчиненный: я люблю все делать по-своему. 

Но в трудные и бурные времена вы не дали мне выбиться из колеи и многому меня 
научили. 

За это я вам очень признателен и благодарю за все, что вы сделали для меня. 

Ваш очень преданный друг Монти". 

В своем ответе я с полной откровенностью писал: "Вы сами занимаете высокое и 
прочное положение среди военных руководителей вашей страны, и мне всегда было 
трудно не соглашаться с тем, что, как я знал, было вашим глубоким убеждением. 
Однако вам делает честь, что после принятия решения, независимо от вашего 
личного мнения, можно всегда рассчитывать на вашу лояльность и точность в 
выполнении этого решения". 

Другой интересный спор, хотя и менее острый, возник с Генри Моргентау. Во время 
своего визита в нашу штаб-квартиру в начале августа 1944 года он сказал, что 
курс валюты, который в конечном счете будет установлен в Германии, должен быть 
таким, чтобы не давать никаких преимуществ этой стране. Я откровенно ответил 
ему, что слишком занят, чтобы беспокоиться о специфичных проблемах будущей 
экономики Германии, и что у меня имеется способная группа в штабе, которая 
занимается этой проблемой. Затем последовал общий разговор о будущем Германии, 
и я высказался примерно в следующем духе: 

"Эти вопросы пусть решает кто-то другой, но мое личное мнение сводится к тому, 
что вслед за прекращением боевых действий не должно оставаться никаких сомнений 
относительно того, кто выиграл войну. Германия должна быть оккупирована. Более 
того, нельзя позволить немецкому народу избежать ответственности за соучастие в