Потом Лей-Мэллори решил, что одного письма недостаточно, и 30 мая сам приехал 
к Эйзенхауэру, чтобы лично доложить о своих сомнениях. Он говорил о 
"бессмысленном уничтожении двух прекрасных дивизий (82-й и 101-й авиадесантных),
 предупреждая, что потери могут достичь 70%" *28.
       Как сказал об этом позднее сам Эйзенхауэр: "Трудно придумать более 
душераздирающую проблему"'. Он знал, что на парашютистов рассчитывал Брэдли. Он 
ушел в свою палатку подумать об альтернативах. Решив, что в отмене больше 
опасности, он по телефону сообщил Лей-Мэллори, что операция будет выполняться, 
как намечено.
       Затем он еще раз позвонил Лей-Мэллори и сказал, что командирам остается 
только "разрабатывать до последней детали все то, что способно уменьшить 
опасность". Эйзенхауэр также приказал ему проследить за тем, чтобы в 
задействованных в десанте войсках поддерживался высокий дух. "Как и всем 
остальным солдатам, им следует понимать, что предстоит тяжелая работа, но они 
должны уходить на задание с решимостью ее выполнить" *29.
       2 июня Эйзенхауэр перебрался из Лондона в Саутуик-хаус к северу от 
Плимута, удобную усадьбу с прекрасными видами, где ранее размещался штаб 
адмирала Рэмсея, а теперь Эйзенхауэр устроил свой передовой командный пункт.
       Там он написал приказ на день высадки: "Солдаты, матросы и летчики 
союзных экспедиционных сил! Вам предстоит начать десантную операцию, к которой 
мы готовились все эти месяцы. На вас смотрит весь мир. Надежды и молитвы всех 
свободолюбивых людей с вами. Вместе с нашими доблестными союзниками и братьями 
по оружию на других фронтах вам предстоит разрушить немецкую военную машину, 
сбросить нацистскую тиранию с угнетенных народов Европы и обеспечить 
безопасность свободного мира. Я совершенно уверен в вашей храбрости, 
преданности долгу и боевой выучке. Нам нужна только безоговорочная победа! 
Удачи вам! И да благословит всемогущий Бог наше великое и благородное 
предприятие".
       3 июня в Саутуик-хаусе Эйзенхауэр написал меморандум для дневника. Это 
дало ему возможность занять время и обдумать свои тревоги. В начале списка его 
проблем стоял де Голль, три первых абзаца были посвящены трудностям общения с 
французами. Следующей шла погода. "Погода в этой стране практически 
непредсказуема", — жаловался он. Если она портится, то он знал, что хотя бы 
часть его сотрудников посоветует ему отложить вторжение. А это может означать 
отсрочку на несколько недель. "Возможно, что те, кому не приходилось нести 
специфическую ответственность за принятие окончательного решения, — заявлял он, 
— не поймут тяжести этого бремени". Только верховный командующий мог 
проанализировать противоречивые метеорологические отчеты и выбрать, какой из 
них положить в основу своего решения. Только он мог вынести суждение, связанное,
 к примеру, с ситуацией, когда погода благоприятна для всех составляющих плана, 
кроме воздушного десантирования. В этом случае должен ли он рискнуть и все же 
провести воздушное десантирование, или же ему следует отложить всю операцию в 
надежде, что погода вскоре улучшится?
       За стеной палатки Эйзенхауэра ветер крепчал и небо темнело. Вскоре ему 
предстоит принять окончательное решение. "Сейчас я думаю, — написал он перед 
очередной встречей с метеорологом, — что желание начать операцию во время 
следующего большого прилива так велико, а погода так неустойчива, что мы можем 
отложить операцию только в случае очень серьезного ухудшения погоды"*30.
       Нашел он время подумать и о Джоне. Его сыну вскоре предстояло закончить 
Уэст-Пойнт, это было великое событие в жизни Джона, да и его отца тоже. Айк 
написал Мейми, которая собиралась поехать в академию на церемонию: "Я бы все 
отдал, чтобы быть с тобой и Джоном 6 июня, но, увы, война!"*31
       Союзные экспедиционные силы были готовы к бою, они жили опасливым 
предчувствием будущего. "Могучая армия, — говорил Эйзенхауэр, — напряглась, как 
сжатая пружина", готовая к "моменту высвобождения ее энергии к броску через 
Ла-Манш"*32.
       ВШСЭС подготовился ко всему, кроме погоды, которая стала сущим 
наваждением. Это было единственное, чего нельзя было ни планировать, ни 
контролировать. В конечном счете самая разработанная в истории человечества 
военная операция зависела от капризов ветра и волн. Приливы и фазы Луны 
предсказуемы, штормы — нет. С самого начала все рассчитывали по меньшей мере на 
приемлемую погоду в день "Д". Непредвиденные погодные условия никто в расчет не 
принимал. Эйзенхауэр намеревался, как он сам отмечал в дневнике, выступать в 
любую погоду, но если он станет строго придерживаться намеченных планов, а 
погода вконец испортится, то вторжение может потерпеть неудачу. В сильный ветер 
транспортные десанты могут утонуть, не достигнув берега, в шторм может так 
укачать людей, что после высадки они будут не в состоянии активно сражаться. 
Кроме того, союзники не смогут воспользоваться своим превосходством в воздухе. 
Если операция "Оверлорд" закончится неудачей, то на планирование и подготовку 
следующей операции уйдут месяцы и в 1944 году ее провести не удастся.
       Вечером 3 июня Эйзенхауэр встретился в офицерской комнате Саутуик-хауса 
со своими заместителями и капитаном Дж. М. Стэггом из британских ВВС, главным 
метеорологом операции. Стэгг тринес дурные новости. Давление падает, 
надвигается антициклон. Погода на 5 июня обещает быть пасмурной и штормовой, с 
низкой облачностью — от 500 футов до нуля — и сильным ветром. Положение 
ухудшалось так быстро, что прогноз более чем на сутки был совсем ненадежен. 
Было еще рано принимать окончательное решение, если не считать американского 
флота, на котором плыли к побережьям Омахи и Юты войска Брэдли — их путь был 
самый длинный. Эйзенхауэр решил не мешать им — пусть плывут, но будут готовы к 
отмене высадки в последнюю минуту. Окончательное решение он примет завтра после