согласиться до прибытия сил ООН. В 
воскресенье в 3 часа 13 минут Совет Безопасности ООН собрался на заседание для 
рассмотрения американской резолюции, призывающей русских вывести войска из 
Венгрии. Советский Союз наложил вето на резолюцию. В то же утро Красная Армия 
начала вторжение в Венгрию и предъявила ультиматум, который Венгрия отвергла. 
200 000 солдат и 4000 танков двинулись на Будапешт. Надь укрылся в югославском 
посольстве, а к руководству пришло новое правительство во главе с Яношем 
Кадаром. Венгерские борцы за свободу оказывали сопротивление. Эйзенхауэр 
направил телеграмму Булганину, в которой напомнил о советской декларации о 
"невмешательстве", объявленной всего за четыре дня до венгерских событий, 
высоко оценил этот документ, считая, что ему необходимо следовать на практике 
*30.
       Между тем в результате полетов У-2 было установлено: англофранцузская 
армада с Кипра наконец-то приближается к египетскому побережью. Эйзенхауэр еще 
раз предложил Идену отдать приказ повернуть назад. Идеи ответил: "...если мы 
сейчас повернем назад, то весь Средний Восток будет охвачен пламенем... Мы не 
можем допустить военный вакуум в то время, когда силы ООН только еще 
формируются" 31.
       Венгры в то же самое время попросили о помощи. Они считали, что эта 
помощь вытекает сама собой из вещаний "Свободной Европы" и многочисленных 
заявлений Даллеса за последние несколько лет. Эйзенхауэр, однако, не имел 
намерения бросать вызов русским в такой близости от их границ. Американское 
вмешательство, в какой бы форме оно ни было, русские могли воспринять как 
попытку разрушить Варшавский пакт, и они наверняка станут сражаться, чтобы не 
допустить этого. Эйзенхауэр вторично отказал ЦРУ в просьбе разрешить сбросить 
венграм с воздуха оружие и продовольствие. Он не стал рассматривать и вопрос о 
посылке американских войск в Венгрию, которая ему представлялась "такой же 
недоступной для американцев, как и Тибет"*32. Эйзенхауэр знал, что его власть 
имела границы, и Венгрия была за этими границами.
       Утром в понедельник, 5 ноября, за день до выборов, казалось, все злые 
духи вырвались на свободу. Английские и французские парашютисты высадились 
вокруг Порт-Саида на Суэцком канале. Затем появились суда-амфибии. Булганин 
направил телеграммы Идену, Молле и Бен-Гуриону, в которых говорилось, что 
Советский Союз готов использовать силу для разгрома агрессора и восстановления 
мира. Телеграммы содержали слабо завуалированную угрозу использовать ядерные 
ракеты против Лондона и Парижа, если франко-английские войска не будут отведены 
из Суэца. Булганин также обратился письменно к Эйзенхауэру с предложением, 
чтобы США и Советский Союз объединили силы, вошли в Египет и положили конец 
военным действиям. "Если эта война не будет прекращена, то существует опасность,
 что она может перерасти в третью мировую войну", — предупреждал Булганин *33.
       В 5 часов дня Эйзенхауэр вызвал Гувера, Адамса и Хьюза для обсуждения 
ответа на абсурдное предложение Булганина — действовать совместно с Советским 
Союзом против Англии и Франции. Хьюзу Эйзенхауэр показался "уравновешенным и 
спокойным", хотя и несколько усталым. Атмосфера дискуссии была мрачной. 
Участники согласились, что слово "немыслимое" подойдет для отклонения 
предложения Булганина. Они были обеспокоены настроением русских, которые, как 
они понимали, метались между надеждой и страхом: надеждой, что Суэцкий кризис 
приведет к развалу НАТО, и страхом, что события в Венгрии приведут к развалу 
Варшавского пакта.
       Эйзенхауэр так охарактеризовал их положение: "Эти ребята одновременно и 
пребывают в ярости, и испытывают страх. Точно так же, как и у Гитлера, эта 
комбинация — наиболее опасное состояние ума. И мы должны быть абсолютно уверены,
 что каждая наша разведывательная точка и каждый передовой пост наших 
вооруженных сил держат ухо востро". В этих условиях, считал Эйзенхауэр, мы 
должны быть точными и ясными в каждом нашем слове, в каждом шаге. И если эти 
парни что-либо предпримут, мы должны стукнуть их, и если необходимо — стукнуть 
всем, что мы имеем в корзине". Эйзенхауэр поручил Гуверу сделать заявление, в 
котором было бы ясно сказано: если русские попытаются ввести войска на Средний 
Восток, то США будут противодействовать этому с использованием силы *34.
       Наступило 6 ноября, день выборов. В 8 часов 37 минут Эйзенхауэр 
встретился с Алленом Даллесом, Гувером и Гудпейстером для ознакомления с 
последними разведывательными данными. Даллес сообщил, что Советы пообещали 
египтянам "сделать что-нибудь" на Среднем Востоке. Он предполагал, что они 
пошлют военные самолеты в Сирию. Эйзенхауэр поручил Даллесу направить самолеты 
У-2 для облета территорий Сирии и Израиля, "избегая, однако, полетов над 
Россией". Если Советы нападут на французов и англичан, сказал Эйзенхауэр, "мы 
вступим в войну и будем вправе предпринять военные действия, даже если это 
произойдет, когда не будет сессии Конгресса". Если же разведка "обнаружит" 
советские военные самолеты на сирийских базах, Эйзенхауэр полагал, "что у 
англичан и французов будет повод их уничтожить". Запись совещания, сделанная 
Гудпейстером, заканчивалась на леденящей ноте: "Президент спросил, имеют ли 
наши силы в Средиземном море атомное противолодочное оружие" *35.
       В 9 часов утра Эйзенхауэр и Мейми поехали в Геттисберг, чтобы 
проголосовать, а около полудня на вертолете вернулись в Вашингтон. Гудпейстер 
встретил его в аэропорту и доложил: полеты У-2 не обнаружили присутствия 
советских самолетов ни на сирийских аэродромах, ни на пути в Египет. Начала 
третьей мировой войны не ожидалось. В Белом доме в Овальном кабинете Эйзенхауэр 
встретился с Рэдфордом. Обсуждался вопрос: должны ли США объявить мобилизацию? 
По мнению Эйзенхауэра, мобилизацию необхо