тата Нью-Йорк, председатель 
Комитета Палаты представителей по финансам и ресурсам, внес законопроект, 
предусматривающий перенесение с 1 января 1954 года на 1 июля 1953 года 
намеченную отмену одиннадцатипроцентной дополнительной надбавки к подоходному 
налогу, введенной из-за войны в Корее. Кроме того, он объявил о своем намерении 
не продлять после 30 июня 1953 года, в связи с истечением срока действия, налог 
на сверхприбыль, также появившийся в связи с этой войной. Такие меры обернулись 
бы для правительства потерей трех миллиардов долларов. Эйзенхауэр повторял 
вновь и вновь, что он не допустит отмены налогов, если бюджет не будет 
сбалансирован. Он хотел отложить отмену налога на сверхприбыль и продлить 
действие одиннадцатипроцентной надбавки к подоходному налогу.
       Предмет спора был четко определен. "Я использовал все доводы, аргументы 
и средства, — вспоминал позднее Эйзенхауэр, — личные связи и контакты через 
других лиц для того, чтобы убедить председателя Рида понять мою точку 
зрения"*34. Все было напрасно. Эйзенхауэр откровенно заявил остальным 
республиканским конгрессменам, что если они хотят иметь свою долю влияния в 
назначении на должности, то должны будут голосовать по вопросу о налогах за его 
предложение. В результате такого объяснения он приобрел несколько голосов. 
Эйзенхауэр попросил Тафта использовать свое влияние, однако Тафт сделал это 
весьма неохотно. В конце концов в июле Эйзенхауэр получил то, чего хотел.
       Частично успеху Президента способствовало его собственное обещание 
сократить расходы из федерального бюджета. Это был аргумент, который возымел 
действие на Тафта. И все же Тафт был весьма удивлен выступлением Эйзенхауэра на 
встрече лидеров Конгресса 30 апреля, где Президент доложил свой проект бюджета 
на предстоящий финансовый год. Хотя проект и предусматривал значительное 
сокращение расходов на военные нужды, в целом это сокращение совершенно не 
удовлетворяло Тафта. Он энергично возражал против продолжения помощи 
иностранным государствам, пусть и в меньших размерах, чем при Трумэне; он 
отказывался поверить, что дальнейшее сокращение бюджета невозможно и что 
федеральный бюджет, предложенный республиканцами впервые за двадцать лет, 
должен быть несбалансированным.
       С красным от возбуждения лицом, громким срывающимся голосом Тафт 
объявил: "Я не могу выразить всю глубину моего разочарования программой 
Администрации, которую она представила сегодня". В дневнике Эйзенхауэра имеется 
такая запись: "[Тафт] обвинил Совет безопасности в том, что он, по существу, 
принял стратегию Трумэна, сокращая расходы в одном месте и подрезая в другом; 
полученную при этом экономию он назвал "хилой". Он предсказал, что принятие 
Конгрессом любой такой программы приведет к неизбежному и сокрушительному 
поражению Республиканской партии на выборах 1954 года, и заявил, что не только 
не сможет поддерживать эту программу, но будет вынужден публично выступить 
против нее и бороться против ее принятия". Эйзенхауэр был "удивлен 
демагогической сутью его тирады, поскольку сам он не единожды упоминал о 
безопасности Соединенных Штатов... он просто хотел сократить расходы, 
безотносительно от всего".
       Эйзенхауэр перебил его. "Давайте вернемся назад", — сказал он. И, глядя 
в упор на Тафта, продолжал: "Основные принципы нашей глобальной стратегии 
понять нетрудно". Европа не должна пасть: мы не можем перевезти ее сюда; мы 
должны сделать ее сильнее. "Затем о Среднем Востоке. Это половина нефтяных 
ресурсов. Мы не можем допустить, чтобы они отошли к России. Юго-Восточная Азия 
— еще одна критическая точка, мы должны поддерживать французов во Вьетнаме". 
Идея Тафта о том, чтобы полагаться исключительно на американское атомное оружие,
 вызвала гневное замечание Эйзенхауэра: "Одними угрозами ответного удара нельзя 
обеспечить нашу безопасность". Америка должна сохранить свое положение и 
позицию силы, в противном случае "русские постепенно все захватят без борьбы". 
После этого он детально обрисовал Тафту свою оборонную политику.
       И, наконец, очень простое заключение: "Я не могу поставить под угрозу 
безопасность моей страны". И встреча завершилась. Эйзенхауэр так 
прокомментировал эту встречу в своем дневнике: Тафт не обладает "взвешенным 
суждением", ибо "он пытается обсуждать крупные, серьезные и даже критические 
проблемы в раздраженной и вспыльчивой манере". Высказывая свое суждение о 
самообладании, Эйзенхауэр так отозвался о Тафте: "Я не знаю, как он вообще 
может... оказывать влияние на людей, если он не может сдерживать свой нрав"*35.
       Помимо главного вопроса — война или мир — наиболее важной проблемой для 
каждого президента в наше время является размер оборонного бюджета. Все другие 
проблемы — налоги, величина дефицита, уровень безработицы, уровень инфляции, 
взаимоотношения с союзниками и с Советским Союзом — непосредственно увязаны с 
объемом затрат, осуществляемых Министерством обороны. Все основные цели 
Эйзенхауэра — мир, уменьшение налогов, сбалансированный бюджет, полная 
ликвидация инфляции — зависели от сокращения военного бюджета.
       Он знал это и был преисполнен решимости добиваться достижения своих 
целей. В самом деле, важным фактором в его решении заняться политикой была 
неудовлетворенность политикой Трумэна в области обороны. Как отмечал Тафт, 
расходы на военные нужды между 1945 и 1953 годом росли и падали с 
головокружительной быстротой. Накануне войны в Корее Трумэн сократил военный 
бюджет на 13,5 млрд долларов. Эйзенхауэр возражал против такого резкого 
снижения и часто говорил, что, по его личному мнению, войны в Корее не было бы, 
если бы Трумэн не провел так поспешно демобилизацию и не принудил армейское 
командование отозвать свои дивизии из Южной Кореи в 1948 году. К 1952 году по 
расчетам Трумэна военный бюджет должен был превысить 50 млрд долларов. Он 
принял на себя обязательство довести военную мощь Соедин