*16.
       Маршалл вернулся в Вашингтон обеспокоенным — его тревожили и отношение 
англичан к операции "Раундап", и американский командующий в Лондоне, генерал 
Джеймс Чейни, который, судя по всему, не понимал серьезности положения. Маршалл 
решил послать в Англию Эйзенхауэра, чтобы тот на месте разобрался в ситуации.
       23 мая Эйзенхауэр вылетел в Монреаль, а оттуда — в Гус-Бей на острове 
Лабрадор. Нелетная погода заставила его провести сутки в Гандере, Ньюфаундленд, 
где он застрелил гуся, проводя первый за полгода неожиданный выходной.
       25 мая он прилетел в Престуик, Шотландия, где его встретила водитель 
миссис Кей Саммерсби (разведенная), молодая привлекательная ирландка с 
искрящимися глазами и смелой улыбкой, очень болтливая, но смущенная 
присутствием генерала. Она повозила его по Шотландии, они посетили родину 
Роберта Бернса и места, связанные с Робертом Брюсом.
       Вечером Эйзенхауэр сел на лондонский поезд и утром прибыл на место, день 
он провел в беседах с Чейни и его сотрудниками. Эйзенхауэра напугало увиденное. 
Чейни и его помощники "были совершенно деморализованы", они продолжали носить 
цивильную одежду, работали не более восьми часов в сутки, в конце недели 
отдыхали. Они не знали никого из британского верховного командования, контактов 
с британским парламентом не имели *17
       27 мая Эйзенхауэр наблюдал за полевыми учениями в Кенте, которыми 
руководил генерал-лейтенант Бернард Лоу Монтгомери. Позднее Эйзенхауэр посетил 
разбор учений, который проводил все тот же Монтгомери. На Монтгомери был 
полевой плащ, который лишь подчеркивал миниатюрное сложение генерала. Он 
постоянно хмурился и очень зло смотрел на Эйзенхауэра. По природе своей он был 
человеком высокомерным, особенно по отношению к американцам, большинство из 
которых он просто презирал. Пока Монтгомери говорил, Эйзенхауэр прикурил 
сигарету, не успел он сделать и пары затяжек, как Монтгомери замолчал на 
полуслове, понюхал воздух, высоко задрав голову, и спросил:
       — Кто здесь курит?
       — Я, — ответил Эйзенхауэр.
       — Я не позволяю курить в кабинете, — сказал Монтгомери твердо.
       Эти мелочи не повлияли на оценку Эйзенхауэром Монтгомери. Возвратившись 
в Штаты, он охарактеризовал его как "решительного, очень энергичного, 
способного и знающего человека" *18.
       За десять дней, проведенных в Великобритании, Эйзенхауэр познакомился с 
двумя офицерами, с которыми ему в будущем предстояло много общаться. Одним из 
них был генерал Алан Брук, начальник королевского Генерального штаба. Брук, 
вспыльчивый ирландец, через всю войну пронес предубеждение против американцев. 
После знакомства с Маршаллом Брук отметил, что Маршалл "преисполнен собственной 
значительностью". Брук признал, что Маршалл "приятный человек, с которым легко 
ладить [вскоре он изменит эту точку зрения]. Но великим его признать никак 
нельзя" *19.
       Мнение Брука об Эйзенхауэре с начала и до конца было одинаковым, причем 
еще более суровым, чем о Маршалле. Он заклеймил Эйзенхауэра как дружелюбного 
типа, лишенного стратегического чутья и умения командовать. Сам Эйзенхауэр 
предпочитал либо говорить о коллеге хорошо, либо вообще не упоминать его; Брука 
он упоминал очень редко.
       А вот с вице-адмиралом лордом Луисом Маунтбэттеном у него сложилась 
мгновенная и прочная дружба на всю жизнь. Маунтбэттен, молодой, титулованный, 
красивый, богатый офицер, уже имел большие заслуги перед королевским 
военно-морским флотом и в отличие от Монтгомери и Брука любил американцев и 
особенно привязался к Эйзенхауэру. С первой встречи у них установились 
необычайно доверительные отношения. Кроме личных качеств, их сближала 
наступательная стратегия, приверженность к идее скорейшей высадки на 
французском побережье и острый интерес к усовершенствованию десантных судов. 
Они были согласны в том, что чем крупнее десантный транспорт, тем лучше и что 
построить их нужно как можно больше. На Эйзенхауэра произвело впечатление и то, 
как Маунтбэттен организовал объединенный штаб британских сухопутных, 
военно-морских и военно-воздушных сил, который планировал наступательные 
сухопутно-морские операции.
       3 июня Эйзенхауэр возвратился в Вашингтон. Его огорчило увиденное в 
Лондоне. Если не считать Маунтбэттена, было ясно, что никто из британского 
командования по-настоящему не верил в операцию "Раундап", а уж тем более в 
"Следжхаммер". Очевидно было, что Чейни необходимо менять.
       Маршалл планировал назначить на место Чейни Эйзенхауэра. Черчилль 
сообщил Маршаллу, что Эйзенхауэр понравился британскому верховному командованию,
 и особое впечатление произвела его приверженность Союзу антифашистских сил. 
Накануне возвращения Эйзенхауэра из Англии на переговоры в Вашингтон прибыл 
Маунтбэттен; и Рузвельту, и Маршаллу Маунтбэттен хвалил Эйзенхауэра, сказав, 
что англичане вполне готовы работать с ним в качестве старшего американского 
офицера в Великобритании. Начальник штаба военно-воздушных сил Генри Арнольд, 
который сопровождал Эйзенхауэра на Британские острова, и Марк Кларк, тоже 
ездивший в Англию, согласились, что Айк должен сменить Чейни. Арнольд передал 
эту рекомендацию Маршаллу *20.
       Но Маршалла едва ли стойло подталкивать. В течение полугода он ежедневно,
 если не ежечасно, общался с Эйзенхауэром. Он дал ему очень широкие полномочия 
по немалому кругу вопросов. И Эйзенхауэр ни разу не подвел его. Эйзенхауэр стал 
его протеже, который демонстрировал замечательную способность думать, как 
Маршалл, предугадывать его желания, принимать его взгляды и переводить их в 
действия. Маршаллу нравилась манера, в которой Эйзенхауэр брал на себя