| |
поручением выступить на ней с главной политической речью. Никсон обрушил на
аудиторию набор различных предложений Администрации. Обширный план Эйзенхауэра
предусматривал разработку и осуществление внушительной программы, в том числе
сооружение дорог от ферм к рынку, скоростных внутригородских магистралей и
дорог, связывающих районы друг с другом. Он предложил выделять на эти цели 5
млрд долларов в год в течение десяти лет в дополнение к тем 700 млн долларов,
которые ежегодно уже затрачивались на эти цели. Речь Никсона "наэлектризовала"
губернаторов и общественность. В сентябре 1954 года Эйзенхауэр поставил Льюиса
Клея во главе специальной комиссии из частных лиц для изучения методов
финансирования. К лету 1955 года законопроект о строительстве дорог уже
прокладывал свой путь через Конгресс*27.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ЖЕНЕВСКАЯ ВСТРЕЧА В ВЕРХАХ И ИНФАРКТ
50-е годы были временем, когда американцы, в том числе и их Президент,
жили в состоянии огромного напряжения. Каждая декада ядерного века не была
лишена этой напряженности, но пик ее пришелся именно на 50-е годы. Пепел
Пёрл-Харбора лежал в душах американских лидеров, и американцы 50-х, отдававшие
себе полный отчет в опасности внезапного нападения, узнали первыми, какую
угрозу их жизни несут стратегические бомбардировщики, строительство
межконтинентальных баллистических ракет и подводных лодок "Поларис". Но
наиболее ужасным из всех видов оружия, для доставки которого предназначались
эти системы, были водородные бомбы, мощность которых, по словам Страусса, была
достаточной, чтобы "полностью стереть с лица земли город, любой город".
Эйзенхауэр хотел если не полностью ликвидировать (он не мог этого), то
хотя бы уменьшить и финансовые затраты, и страх, которые явились ценой,
уплаченной за беспечность, приведшую к трагедии Пёрл-Харбора. Но он был не в
силах заставить себя ответить на предложение о ядерном разоружении — будь то
русские или кто-либо другой. Для него безопасность Америки означала
изготовление еще большего количества бомб, поскольку это была единственная
область, в которой США превосходили советскую военную машину. А увеличение
количества бомб влекло за собой только рост расходов и напряженности.
Эйзенхауэр принялся искать выход из сложившейся ситуации. В 1955 году
ему пришла в голову идея, которая впоследствии оказалась одной из самых смелых.
Суть ее была в том, чтобы Советы и Америка открыли друг другу свои воздушные
пространства и аэродромы, с которых и те, и другие могли бы непрерывно
совершать разведывательные полеты. Этот простой шаг мог бы разрешить проблему.
Убеждение Эйзенхауэра в том, что Соединенные Штаты никогда не нанесут удар
первыми, основывалось на двух причинах: американская мораль и открытый характер
американского общества, исключающий проведение секретной мобилизации. Поэтому
Соединенные Штаты, предоставляя свое воздушное пространство русским, ничего не
теряли, но многое приобретали. Если бы американские летчики имели такие же
права в воздушном пространстве Советского Союза, для русских было бы невозможно
тайно начать ядерный Пёрл-Харбор или каким-то иным способом скрыть повышение
своей военной мощи.
Во время войны Эйзенхауэр широко использовал воздушную разведку; он был
также в курсе всех достижений в области фотоаппаратуры и техники расшифровки
фотографий, которые произошли после 1945 года. По его распоряжению над
Советским Союзом уже были проведены различные разведывательные полеты; они,
правда, не дали успешных результатов, но он их не отменил. Ему сказали, что
постройка самолетов "Локхид У-2" осуществляется по плану и очень скоро,
возможно, в течение года, они будут готовы к рабочей эксплуатации. А затем
подойдет очередь спутников, которые, как доложили Эйзенхауэру, можно будет
использовать через два-три года: с помощью специальных камер они смогут
фотографировать, а потом передавать изображения на Землю. Технические
достижения в любом случае открывали небо для шпионских камер; и вне зависимости
от того, согласятся русские или не согласятся, Соединенные Штаты имели твердое
намерение в ближайшее время фотографировать территорию Советского Союза с
большой высоты. Предлагая неограниченную воздушную инспекцию, Эйзенхауэр
стремился использовать технический прогресс для снижения, а не для повышения
напряженности.
Подготовка к Женевской встрече на высшем уровне заняла две недели. Перед
отправкой американской делегации надо было решить немало практических вопросов.
Айка обрадовало, что Мейми согласилась лететь с ним, — это был ее второй полет
через Атлантику. Но радость Айка стала еще больше, когда он узнал: Джон,
закончивший курс в Командно-штабном колледже и получивший целый месяц отпуска,
присоединяется к ним.
Эйзенхауэр отправился в Женеву, преисполненный любопытства к новым
русским лидерам. Он встречался с министром иностранных дел В. В. Молотовым в
Москве летом 1945 года и всегда чувствовал какую-то особую связь с Жуковым,
который впал в такую немилость у Сталина, что Эйзенхауэр некоторое время даже
думал: его нет в живых. Он очень хотел увидеть Жукова снова, понять, возможно
ли восстановить прежнее рабочее партнерство, которое сложилось в их отношениях
еще в Германии после войны, и выяснить, стал ли министр обороны Жуков подлинным
лидером в послесталинском правительстве, или он всего лишь украшение витрины.
Эйзенхауэр раньше не встречался ни с Булганиным, Председателем Совета
Министров, ни с Хрущевым, первым секретарем Коммунистической партии. Он читал
справки на этих лиц, составленные ЦРУ, однако предположения, кто из них
действительно является главным, не были убедительными. Эйзенхауэр едва ли мог
|
|
