выпустил еще один меморандум о политике в области приобретения и выдачи книг 
(до этого в заграничные учреждения были направлены семь таких меморандумов). 
Даллес, также подвергавшийся нападкам, возразил, что сотрудники "Голоса 
Америки" сжигают книги "из-за страха перед Маккарти и ненависти к нему" и из-за 
желания впутать в это дело государственного секретаря. Эйзенхауэр не мог понять,
 "как можно бороться с коммунистами, пряча голову в песок", но, с другой 
стороны, он не хотел, чтобы американские библиотеки распространяли 
коммунистическую пропаганду. Ему известно, сказал он, что немецкий народ "любит 
наши библиотеки", он был даже очень горд, когда узнал, что в библиотеке в Бонне 
была книга, которая "жестоко критиковала меня за битву на Рейне или что-то 
подобное"*33. В конце концов Даллес вышел из затруднительного положения, 
выпустив еще одну директиву, предписывающую хранить в заграничных библиотеках 
книги "о Соединенных Штатах, американском народе и политике". Маккарти между 
тем начал подыскивать новые жертвы, а Эйзенхауэр избежал открытого разрыва с 
сенатором.
       Отказ Эйзенхауэра выступить против Маккарти вызвал широкую критику в его 
адрес, и не только со стороны демократов. Эта критика касалась не только его 
отношения к Маккарти. Люди говорили, что генерал Айк был блестящим 
главнокомандующим, но президент Айк не является политическим лидером.
       С точки зрения Эйзенхауэра, жалобы на его отказ осуществлять 
действительное руководство были направлены не по тому адресу. Критики обращали 
свое внимание на периферийные вопросы, в то время как сам он сосредоточивался 
на других, куда более важных проблемах, таких, как налоги, бюджет, война в 
Корее, расходы на оборону, помощь иностранным государствам, а также вопросы 
всеобщего мира на земле. Всеми этими важнейшими проблемами, настаивал 
Эйзенхауэр, он руководил сам — твердо и, самое главное, эффективно. Для этого 
он использовал любые методы, включая личные встречи с членами Конгресса, право 
назначения на должности, свое умение убеждать членов Кабинета и формировать 
общественное мнение своими выступлениями, речами и ответами на 
пресс-конференциях. Он не сомневался в правильности своей позиции по каждой из 
этих проблем и во всех случаях добивался своего, несмотря на сильную оппозицию.
       Безусловно, проблема налогов сложна для каждого президента, но для 
Эйзенхауэра она была еще крайне неприятной, так как республиканцы настаивали на 
уменьшении налогов независимо от размера бюджетного дефицита. По этому вопросу 
семидесятисемилетний конгрессмен Даниэл Рид от штата Нью-Йорк, председатель 
Комитета Палаты представителей по финансам и ресурсам, внес законопроект, 
предусматривающий перенесение с 1 января 1954 года на 1 июля 1953 года 
намеченную отмену одиннадцатипроцентной дополнительной надбавки к подоходному 
налогу, введенной из-за войны в Корее. Кроме того, он объявил о своем намерении 
не продлять после 30 июня 1953 года, в связи с истечением срока действия, налог 
на сверхприбыль, также появившийся в связи с этой войной. Такие меры обернулись 
бы для правительства потерей трех миллиардов долларов. Эйзенхауэр повторял 
вновь и вновь, что он не допустит отмены налогов, если бюджет не будет 
сбалансирован. Он хотел отложить отмену налога на сверхприбыль и продлить 
действие одиннадцатипроцентной надбавки к подоходному налогу.
       Предмет спора был четко определен. "Я использовал все доводы, аргументы 
и средства, — вспоминал позднее Эйзенхауэр, — личные связи и контакты через 
других лиц для того, чтобы убедить председателя Рида понять мою точку 
зрения"*34. Все было напрасно. Эйзенхауэр откровенно заявил остальным 
республиканским конгрессменам, что если они хотят иметь свою долю влияния в 
назначении на должности, то должны будут голосовать по вопросу о налогах за его 
предложение. В результате такого объяснения он приобрел несколько голосов. 
Эйзенхауэр попросил Тафта использовать свое влияние, однако Тафт сделал это 
весьма неохотно. В конце концов в июле Эйзенхауэр получил то, чего хотел.
       Частично успеху Президента способствовало его собственное обещание 
сократить расходы из федерального бюджета. Это был аргумент, который возымел 
действие на Тафта. И все же Тафт был весьма удивлен выступлением Эйзенхауэра на 
встрече лидеров Конгресса 30 апреля, где Президент доложил свой проект бюджета 
на предстоящий финансовый год. Хотя проект и предусматривал значительное 
сокращение расходов на военные нужды, в целом это сокращение совершенно не 
удовлетворяло Тафта. Он энергично возражал против продолжения помощи 
иностранным государствам, пусть и в меньших размерах, чем при Трумэне; он 
отказывался поверить, что дальнейшее сокращение бюджета невозможно и что 
федеральный бюджет, предложенный республиканцами впервые за двадцать лет, 
должен быть несбалансированным.
       С красным от возбуждения лицом, громким срывающимся голосом Тафт 
объявил: "Я не могу выразить всю глубину моего разочарования программой 
Администрации, которую она представила сегодня". В дневнике Эйзенхауэра имеется 
такая запись: "[Тафт] обвинил Совет безопасности в том, что он, по существу, 
принял стратегию Трумэна, сокращая расходы в одном месте и подрезая в другом; 
полученную при этом экономию он назвал "хилой". Он предсказал, что принятие 
Конгрессом любой такой программы приведет к неизбежному и сокрушительному 
поражению Республиканской партии на выборах 1954 года, и заявил, что не только 
не сможет поддерживать эту программу, но будет вынужден публично выступить 
против нее и бороться против ее принятия". Эйзенхауэр был "удивлен 
демагогической сутью его тирады, поскольку сам он не единожды упоминал о 
безопасности Соединенных Штатов... он просто хотел сократить расходы, 
безотносительно от всего".
       Эйзенхауэр перебил его. "Давайте вернемся назад", — сказал он. И, глядя 
в упор на Тафта, продолжал: "Основные принципы нашей глобальной стратегии