заинтересованной стороной в этом вопросе, не имеет империалистических целей в 
арабских странах и отрицательно относится к сионистскому движению».
 Арабский посланец, разумеется, не мог знать настроения Москвы, где заняли 
антиарабские и просионистские позиции. Это реализовывалось в практической 
работе дипломатов.
 Двадцать пятого ноября сорок четвертого года новый заведующий Ближневосточным 
отделом НКИД Иван Васильевич Самыловский и посланник в Египте Алексей 
Дмитриевич Щиборин составили для заместителя наркома Деканозова записку: «О 
нашем отношении к панарабской федерации и созданию еврейского государства в 
Палестине».
 Они отрицательно оценили планы арабов: «Стремления арабов к объединению и 
созданию единой панарабской федерации подогреваются и поддерживаются 
англичанами в той мере, поскольку это отвечает их планам укрепления своего 
влияния на Ближнем Востоке и создания барьера против возможного проникновения 
туда влияния Советского Союза».
 Дипломаты предлагали не поддерживать эти стремления, но и против публично не 
выступать. Высказываться в пользу создания еврейского государства дипломаты 
тоже не рекомендовали, чтобы столь откровенно не провоцировать негативную 
реакцию арабских стран.
 Задачи советской дипломатии в регионе руководители отдела рекомендовали 
ограничить чисто техническими аспектами:

 «Главное наше внимание в Палестине должно быть сосредоточено на вопросе о 
возвращении нам всего имущества — бывшего русского правительства, Духовной 
миссии и Палестинского общества».


 ВВЯЗАТЬСЯ В ДРАКУ МЕЖДУ АМЕРИКОЙ И АНГЛИЕЙ

 После возвращения в Москву Майский был назначен заместителем наркома 
иностранных дел. Но, как и Литвинов, без определенного круга обязанностей.
 В сорок четвертом году Сталин потребовал от наркомата иностранных дел анализа 
послевоенной ситуации в мире. Сформировали несколько комиссий. Возглавляли их 
заместители наркома Литвинов, Лозовский и Майский. Собрали лучших экспертов, 
работали несколько месяцев.
 Все предложили по существу одно и тоже: создать вокруг Советского Союза буфер 
безопасности, обезвредить Германию, не допустить создания в Европе военного 
блока, имеющего антисоветскую направленность, подписать с восточноевропейскими 
странами договоры о взаимопомощи.
 Иван Майский передал наркому Молотову большую записку «О желательных основах 
будущего мира» (см. «Источник», 1995, № 4). Майский исходил из необходимости 
добиться гарантий безопасности для страны и длительного периода мира. Он 
исходил из того, что главная гарантия — превращение Европы в социалистическую, 
но это не может произойти в короткие сроки. Пока что важнее поддерживать 
хорошие отношения с Западом, прежде всего с Соединенными Штатами и Англией.
 Совет не был принят.
 В наркомате Майский был отстранен от практической работы. В начале сорок 
пятого года ему поручили возглавить комиссию по возмещению ущерба, нанесенного 
гитлеровскими захватчиками. А в сорок шестом его убрали из министерства 
иностранных дел. Будущий заместитель министра иностранных дел Владимир 
Семенович Семенов находился в кабинете Молотова, когда в телефонном разговоре 
со Сталиным решилась судьба Майского. Молотов задал один вопрос:
 — Куда его девать?
 Сталин поинтересовался, пишет ли что-нибудь Майский. Молотов вспомнил, что 
перу его заместителя принадлежат работы о британском рабочем движении. Вопрос 
был решен. Вскоре Иван Михайлович приступил к работе в Институте истории 
Академии наук. В порядке компенсации его избрали академиком.
 Незадолго до смерти Сталина, девятнадцатого февраля пятьдесят второго года, 
Майского арестовали. Его в частности обвиняли в связях с британской разведкой и 
в том, что он считал западных лидеров друзьями Советского Союза.
 Вслед за ним арестовали троих его недавних подчиненных, бывших сотрудников 
советского посольства в Лондоне, среди них известного публициста Эрнста Генри 
(он же Семен Николаевич Ростовский, он же Леонид Аркадьевич Хентов, человек с 
фантастически интересной биографией, автор двух знаменитых в тридцатые годы 
книг — «Гитлер над Европой» и «Гитлер против СССР»).
 Э. Генри в феврале пятьдесят четвертого выпустили. Майский после смерти 
Сталина, как сказано в следственном деле, «от своих показаний отказался, заявив,
 что они вымышленные». Но его все равно не отпускали. В мае пятьдесят пятого 
года Майского судила военная коллегия Верховного суда, обвинение — измена 
родине.
 В июле пятьдесят пятого его, наконец, освободили, и он вернулся в Институт 
истории Академии наук. Но мрачная тень нелепых обвинений висела над ним. В 
начале пятьдесят седьмого года обсуждался вопрос о новом издании «Истории 
дипломатии» и «Дипломатического словаря». Нужен был главный редактор. Лучшей 
кандидатуры, чем академик Майский, предложить было трудно.
 Но секретарь ЦК по идеологии Дмитрий Трофимович Шепилов отправил членам 
президиума ЦК записку, в которой назвал это нецелесообразным, «так как Майский 
И.М. признан виновным в злоупотреблении служебным положением в бытность свою 
послом СССР в Англии и осужден; в дальнейшем Майский реабилитирован не был, а 
лишь помилован в порядке частной амнистии».